Рауль Мир-Хайдаров

Александр Фитц

Письмо в Кремль

Задумывались ли вы, уважаемые читатели, о судьбе писем и телеграмм, которые обычные граждане направляют в высокие инстанции, например, президентам, премьерам и просто министрам? Подозреваю, не задумывались. А вот о судьбе отправителей вы наверняка размышляли, точнее о том, что будет конкретно с вами, если вы такое письмо не только напишете, но и отправите. Опираясь на собственный опыт, могу сказать, что многое здесь зависит от страны проживания, сути послания и, конечно, адресата. Одно дело, живя, допустим, в Ташкенте, отправить телеграмму президенту США, английской королеве или главе мексиканского парламента; совсем другое писать Д. А. Медведеву и В. В. Путину из Тамбова или, скажем, Гёттингена.

Хохму на полуслове не рвут

Было это в 1983 году, вместе с приятелем и коллегой Геннадием Плетинским, немного нарушив спортивный режим, возвращались мы с работы домой. Перешли бульвар Ленина, переименованный позже в Шарафа Рашидова, и очутились аккурат перед зданием почты.

– Зайдём, – сказал Геннадий, – давно телеграмму хочу отправить.

– Зайдём, – согласился я, – а телеграмму кому?

– Рейгану, – сказал Геннадий.

– Это который Рональд? – уточнил я.

– Ему.

– Во как! – удивился я. – А ты его разве знаешь?

– Естественно, – сказал Геннадий, – а то ты не знаешь?

– Наслышан, – усмехнулся я, пребывая в полной уверенности, что Плетинский шутит. Но он не шутил.

– Пожалуйста, бланк «международной телеграммы», – наклонившись к окошку, сказал он девушке в белой блузке с приколотым комсомольским значком на высокой груди. И уточнил: – В капстрану.

– Это не важно, – ответила та, протягивая бланк, – они для заграницы все одинаковые.

– Тогда мне для срочной, – сказал Геннадий.

– Отправим срочной. Заполняйте, – успокоила его девушка.

Встав за одну из конторок, с чернильницей и перьевой ручкой, Геннадий вдруг спросил:

– Известно ли тебе, что Максим Горький не любил творить за письменным столом, предпочитая писать стоя примерно за такой вот конторкой?

– Да, известно.

– И ты, зная это, не хочешь тоже написать что-нибудь «собаке Рейгану?» – спросил с явным осуждением Геннадий.

Читатели, те, что постарше, наверняка поняли, почему он так сформулировал вопрос, а тем, кто помоложе, поясню. В описываемый мною период популярен был следующий анекдот. Идёт игра «Что? Где? Когда?». Её ведущий Владимир Ворошилов говорит: «Вопрос знатокам задаёт пионер Вася Крякин: „Уважаемые знатоки! Скажите, как зовут собаку Рейгана?“». После минуты обсуждения знатоки отвечают: «Собаку Рейгана зовут Джек». Ворошилов: «Ответ неверный! На самом деле собаку-Рейгана зовут Рональд».

Я возвратился к окошку, взял у пышногрудой комсомолки бланк для международной телеграммы и примостился рядом с Геннадием.

– У меня готово, – сказал Плетинский, – коротко, лаконично и, как думаю, без антимоний. Вот читай.

«Господин Рейган, – прочёл я, – требую немедленно прекратить агрессию вашей военщины против Гренады[1]! Об исполнении доложить. Г. Плетинский».

– Ну? – поинтересовался Геннадий.

– Крепко, – сказал я.

– Теперь давай ты, если, конечно, есть что сказать.

– Что сказать, есть. Но потом нам ничего не скажут?

– Кто?! Да за такое героев дают. Тебе что, не надоело отклики за колхозников с рабочими писать?! Они, понимаешь, вроде как возмущаются, а Фитц с Плетинским молчат. Гренада их не колышет.

– Колышет, – посуровел я.

– Ну тогда пиши. Но не про Гренаду. Про неё я уже написал.

– А про кого?

– Ну, например, про чернокожих. Чего они гнобят их.

– Нас бы так гнобили, – вздохнул я.

– Согласен, – сказал Геннадий. – Поэтому пиши, и жизнь наша станет праздником. Помяни моё слово.

– Хорошо, – согласился я и, на мгновенье задумавшись, вывел: «Президент Рейган, мне за вас стыдно. Свободу цветной Америке. А. Фитц».

Мы подошли к окошечку и протянули телеграммы.

Вначале девушка прочла текст Геннадия, потом мой. Потом снова Геннадия…

– Вы шутите? – спросила она.

– С красивыми женщинами всегда, но сегодня у нас выходной, – сказал Плетинский.

– Я это чувствую, – усмехнулась девушка, возвращая нам заполненные бланки.

– А мы ни капли, – продолжая улыбаться, сказал Плетинский. – Вот моё журналистское удостоверение. Сейчас такое же предъявит коллега, а вы, пожалуйста, пригласите своего самого главного начальника. И посмотрим, как советская почта не примет у нас телеграммы, в которых мы осуждаем преступления американской военщины и зверства мирового империализма.

Хмыкнув, девушка прихватила бланки и ушла. Несколько человек, ставших невольными свидетелями происходящего, с радостными лицами придвинулись ближе, ожидая продолжения представления. Но они ошиблись. Представления они не увидели. Но это не означает, что оно не состоялось.

– Подождите, пожалуйста, пару минут, – сказала девушка, возвратившись, – сейчас начальник выйдет.

– Может, двинем отсюда? – шепнул я Плетинскому на ухо.

– Ни в коем случае, – также шёпотом ответил он. – Хохму на полуслове не рвут.

И в принципе это было правильно, но тревожно. А потом перед нами возник мужчина средних лет и упитанности. Представился. Фамилию за давностью я забыл, а вот имя-отчество помню: Эркин Захидович.

– Пройдёмте, пожалуйста, – улыбнувшись, сказал он, и мы прошли в небольшую комнату, где нас поджидал другой мужчина с традиционным для его конторы именем Пётр Иванович и фамилией Степанов, а может Степанцов, что в принципе одно и то же.

– Кажется, вы журналисты? – не то спросил, не то констатировал Степанов-Степанцов.

– Так точно, – по-военному ответил я.

– Служил? – поинтересовался он.

– В железнодорожных.

– А вы, – перевёл кагэбист взгляд на Плетинского.

– Журфак. Очное отделение. Военная кафедра. Лейтенант, – отрапортовал Геннадий.

– Журналистские удостоверения при вас?

– Конечно. Мы без них никуда, – извлекая из нагрудного кармана пурпурнокожую книжицу, – сказал Плетинский.

Внимательно изучив оба удостоверения и возвратив их, Пётр Иванович, обернувшись к хозяину кабинета, спросил:

– А что же мы чай не пьём? Или мы не в Ташкенте?

– В Ташкенте, Ташкенте, ака[2], – протягивая пиалу терпкого чёрного чая, – ответил Эркин Захидович.

– Конечно, в Ташкенте, – согласился Пётр Иванович, когда мы с Плетинским, тоже получив по пиале, отхлебнули по глотку. – Откуда же ещё телеграммы Рейгану отправляют?

– Значит, мы не первые? – искренне удивился Плетинский.

– Вы что, мужики, серьёзно хотите ему телеграмму отправить? – проигнорировал вопрос Степанов-Степанцов.

– Две, – уточнил Плетинский.

– И зачем?

– Чтоб не безобразничал, – сказал Геннадий. – Надоело. В газетах мы об этом пишем, митинги проводим, а результат – нулевой. Пора менять тактику.

– И вообще пусть за Мартина Лютера ответит. В смысле Кинга[3], – поддержал я друга.

– За Мартина Лютера, говорите... А за вас кто отвечать будет?

Мы молчали, а офицер госбезопасности, вперив в нас строгий взгляд, вдруг заговорил стихами:

– Тем, кто за нас в ответе, давно пора понять: мы маленькие дети, нам хочется гулять! Я правильно вас понял?

– В какой-то степени да, – уклончиво ответил Геннадий, – но, если с другой стороны, то почему бы и нет?

– Ясно, – вздохнул Степанов-Степанцов. – Короче, отправляйтесь по домам, а мы с Эркином Захидовичем посоветуемся с руководством и, если дадут «добро», отобьём ваши телеграммы.

– А оплатить? – спросил Плетинский. – И ещё хорошо бы квитанцию. Для истории, так сказать.

– Для истории можем повестку вручить. Завтра утром. Часиков в пять, – не то пошутил, не то на что-то намекнул наш новый знакомый.

– Нет, спасибо, – сказал я, – мы вам на слово верим.

И мы с Геннадием покинули почтамт. Молча. А отойдя метров на сто, буквально упали на первую же скамейку и долго, а главное радостно хохотали.

Не самая наша удачная шутка последствий не имела. Да и за что нас было с Плетинским наказывать? За то, что мы поддержали официальную линию партии и правительства? Короче, всё обошлось.

Отправил – нет Пётр Иванович наши телеграммы, а если отправил, то вручили ли их Рейгану, мы так и не узнали. И вряд ли узнаем.

«Подпольный дурдом» действует

Ну а вспомнил я об этой нашей юношеской хохме в связи с письмами, которые десятками продолжают слать российские немцы президенту и премьеру России, особенно в преддверии их широко рекламируемых хождений в народ и общений посредством ТВ с электоратом. Письма шлют разные, но в большинстве с просьбами уравнять в правах с другими большими и малыми народами РФ, то есть полностью реабилитировать и возвратить отобранную в 1941-м малую родину на Волге.

И я, грешный, задавал им такой же вопрос, прекрасно понимая, что президентско-премьерский штаб, устраивающий подобные шоу, удостоит меня в лучшем случае отписки. Но нет, не удостоил. Проигнорировал.

Зачем она мне была нужна? Чтоб в рамку и на стену, чтоб друзьям показывать, а потом внукам завещать. Чтоб знали те и помнили. Но ведь недаром говорят: язык мой – враг. Наверняка кто-то услышал об этом моём намерении, потом кому-то сказал, и где-то там, в высокой московской инстанции, решили: «Ну, да, конечно, ответь этому, и он такое замутит, такое напишет!»

А может, я о себе много думаю. Тем более, не только ведь мне – никому не отвечают. Разве что одному… чудаку (более подходящий эпитет пусть читатель подберёт сам), а как многие уверяют – провокатору, прибывшему в Германию на постоянное жительство и рассылающему всюду проект создания республики российских немцев в… Калининградской области. В регионе, в котором они никогда не жили и который остаётся, и уверяю, всегда будет некой ахиллесовой пятой в отношениях РФ с соседней Польшей, странами Балтии, Германией, Евросоюзом и США. Поэтому появление там немецкой автономии будет моментально квалифицировано как попытка пересмотра итогов Второй мировой войны. Нам, российским немцам, это нужно?

Ещё, как слышал, отвечают некому берлинскому не то «Межгалактическому комитету историков-интеллектуалов имени Публия Корнелия Приба», не то «Всегеманскому интеграционному совету» того же имени, известному больше, как «подпольный дурдом, который действует». Ну, с этим, во-первых, проще, а во-вторых, веселее. Одна из последних идей «дурдомовцев», которой они порадовал Кремль, канцелярию бундесканцлера и мировую общественность – переименовать российских немцев в «германороссов», а лучше в «гансоиванов» с поэтапной интеграцией в их ряды всех русских и немцев, проживающих на территории Евразии. Сами они это придумали или кто подсказал – не важно. Главное, власть с ними, выражаясь высоким слогом, вступила в эпистолярные отношения. И я власть понимаю: одно дело искать ответы на логичные, конкретные и, что скрывать, опасные для туго соображающих чиновников вопросы, другое – по-матерински вздыхая, вразумлять «дурдомовцев».

Означает ли это, что более я не буду отправлять писем и задавать вопросов Владимиру Владимировичу, Дмитрию Анатольевичу или тому третьему, кто, как говорят, неожиданно заменит их? Нет, конечно. Буду я им писать, причём вопреки грязным, как считаю, намёкам, что за так, то есть за спасибо, никто моего вопроса им не передаст.

С чего я это взял? Да не «с чего», а из весьма информированной и респектабельной The New Times[4], которая, ссылаясь на авторитетные источники в Кремле сообщила, что «доступ к высокопоставленному телу нужно покупать». И даже ценник опубликовала. Так, стоимость прохода в кабинет к вице-премьеру Игорю Сечину, курирующему нефтянку, составляет 300 тыс. долларов США. К директору ФСБ Александру Бортникову, министру внутренних дел Рашиду Нургалиеву, генпрокурору Юрию Чайке, главе Следственного комитета при прокуратуре РФ Александру Бастрыкину – 250 тыс., к вице-премьеру Игорю Шувалову – 150 тыс., а к министу здравоохранения и социального развития Татьяне Голиковой всего тысяч 30. Но я то не к ним, а к Медведеву с Путиным. И ещё я верю в чудо. А чудо в том, что моё письмо, каким-то сказочным образом проскользнув сквозь липкие руки плохих чиновников, народ не любящих, окажется на столе у президента, который народ любит.

Сборная российских немцев по футболу

И ещё я верю в чудо. А чудо в том, что моё письмо, каким-то сказочным образом проскользнув сквозь липкие руки плохих чиновников, народ не любящих, окажется на столе у президента, который народ любит.

И вот открывает он его, читает, естественно, удивляется, потом откладывает и задумывается. А в этот самый момент к президенту премьер заходит.

– Весьма кстати, Владимир Владимирович, – говорит ему Медведев, – присаживайтесь, пожалуйста. Очень интересное письмо я получил. Почитайте, пожалуйста.

– Прямо сейчас? – спрашивает Путин.

– Так оно короткое. Одна страничка и та неполная.

– Ну, хорошо, – соглашается Владимир Владимирович, опускаясь на инкрустированный неброскими вензелями стул, и берёт протянутое ему письмо. Пробегает и смотрит на Медведева. А тот молчит, но так многозначительно, типа, я ж предупредил: интересное.

– Да-а-а, – говорит Владимир Владимирович, – неожиданный поворот.

– Почему мы об этом раньше не думали? – супит брови Медведев. – Идея кажется мне стоящей. Опять-таки привлечение западных инвестиций, технологий, людских ресурсов по программе «Соотечественники»…

– Это всё так, но есть ещё один важный аспект.

– Какой?

– Столь долгое невосстановление автономной республики российских немцев – словно дамоклов меч, зависший над всеми остальными национальными образованиями страны. Ведь что люди думают?

– Что? – настораживается Дмитрий Анатольевич.

– Если так со своими родными немцами обошлись, народом, который, и здесь автор письма прав, возник в Российской империи, а не в Западной Европе, то ведь и нас в любой момент могут прихлопнуть. Отсюда сепаратистские настроения, желание дистанцироваться от Москвы и тому подобное.

– А хватит ли у нас ресурсов и кадров, чтобы восстановить республику на Волге? – спрашивает Медведев. – Ведь так всё неожиданно…

– Давайте вместе прикинем, – беря с президентского стола листок бумаги и шариковую ручку, отвечает Путин. – Итак, с чего начнём?

– Наверное, с руководства.

– С этим, думаю, проблем не будет, – усмехается Владимир Владимирович, – руководителей мы подберём. Благо есть из кого.

– Ну а ресурсы?

– Во-первых, как говорил Остап Бендер, заграница нам поможет. Во-вторых, наши родные олигархи, которые за границей притаились. Их потрясём. И наконец, речь идёт, как понимаю, не о Новом Уренгое или Сочи, а о Поволжье.

– И всё же не вызовет ли это напряжения, народных волнений?

– Думаю, нет. Не в горбачёвскую перестройку живём. И потом, кто сегодня будет противиться открытию у себя филиала «БМВ», «Сименса», «Боша», «Мерседеса»? Опять-таки нобелевским лауреатом 2010 года по физике вместе с Константином Новосёловым стал Андрей Гейм (Andrei Heim) – российский немец, между прочим.

– И этот момент можно использовать?

– Конечно.

– Убедили, Владимир Владимирович.

– А вот лично у меня сомнения присутствуют, – вздыхает Путин.

На какое-то время в кабинете воцаряется тишина. Тревожная. Нарушает её премьер:

– Согласитесь, Дмитрий Анатольевич, но в современном мире, пусть у народа будут и лауреаты, и учёные, и музыканты, и рабочий класс с трудовым бюргерством… Ведь мы о немцах говорим?

– Да, да. Я понял.

–…Но если у него, то есть у республики, не будет футбольной команды, то Европа не поймёт. Тем более в преддверии чемпионата мира по футболу 2018 года, который, напомню, пройдёт в нашей стране.

– Так здесь же приложение! – вскидывается Медведев. – Я просто не успел вас с ним познакомить. Вот смотрите, – и протягивает Путину дополнение к моему письму, которое я, будучи болельщиком со стажем, предусмотрительно составил.

– Что это?

– А вы прочтите, – улыбается президент, – полная, так сказать, инновация.

– «Сборная российских немцев по футболу», – читает Владимир Владимирович. – Интересно. Кто же в неё включён и откуда взялись?

– Ни единой подставы. И все наши! – с нескрываемой гордостью говорит президент.

– В каком смысле «наши»?

– В смысле, родились в СССР

– Понятно. Ну что ж, давайте посмотрим. – И Владимир Владимирович вначале нехотя, а потом всё более увлекаясь, начинает читать справку, которую я приложил к письму. Думаю, и вам она будет небезынтересна.

«Сегодня из российских немцев, выступающих в различных футбольных клубах Европы и Азии, – писал я, – вполне можно составить хорошую команду. Привожу краткие анкетные данные игроков:

Борис Беккер (Boris Becker), родился в 1991 г. в Тамбове, какое-то время вместе с родителями жил в г. Терек неподалёку от Нальчика. В 1995 г. его семья переехала в Германию. Правый защитник клуба „Кайзерслаутерна“, выступающего в бундеслиге. Играл за юниорскую и юношескую сборные команды ФРГ;

Андреас Вольф (Andreas Wolf), родился в 1982 г. в таджикском городе Ленинабаде (ныне Худжант). В 1990 г. семья возвратилась на родину предков в Германию и стала жить в городе Ансбахе. Выступает на позиции центрального защитника за клуб бундеслиги „Нюрнберг“. Капитан команды;

Андреас Бек (Andreas Beck), родился в 1987 г. в Кемерово. В 1990 г. вместе с родителями переехал в Германию. Выступал за „Штутгарт“. В настоящее время капитан команды бундеслиги „Хоффенхайм“, входит в сборную Германии по футболу. В 2009 г. в составе молодёжной сборной ФРГ стал чемпионом Европы. Амплуа – защитник;

Константин Рауш (Konstantin Rausch), родился в 1990 г. в селе Кожевниково Томской области. Когда Константину исполнилось шесть лет, его семья переселилась в Германию. С 2007 г. выступает за команду бундеслиги „Ганновер“. Амплуа – левый защитник. В 2007 г. в составе молодёжной сборной Германии стал бронзовым призёром чемпионата мира;

Сергей Каримов (Sergej Karimow), родился 1986 г. в посёлке Сарань Карагандинской области. Отец – русский. Мать – немка. С 1995 г. живёт в Германии. Защитник футбольного клуба „Вольфсбург“, в составе которого в 2009 г. стал чемпионом Германии. Выступает за сборную Казахстана;

Александр Меркель (Alexander Merkel), родился в 1991 г. в посёлке Первомайский в Восточном Казахстане. В 1997 г. вместе с родителями переехал в Германию. В настоящее время выступает в составе одного из лидеров итальянского футбола – клуба „Милан“. Амплуа – полузащитник;

Юрий Юдт (Juri Judt), родился в 1986 г. в Караганде. В 1992 г. вместе с родителями переселился в Германию. Выступал за команду второй лиги „Гройтер Фюрт“, сейчас играет в команду бундеслиги „Нюрнберг“. Амплуа – полузащитник;

Роман Нейштетер (Roman Neustdter), родился в Днепропетровске в 1988 г. Сын бывшего полузащитника алма-атинского „Кайрата“, выступавшего также за владикавказский „Спартак“, симферопольскую „Таврию“, московский ЦСКА, немецкие клубы „Карлсруэ“ и „Майнц“ Петра Нейштетера (Peter Neustdter). На позиции центрального полузащитника Роман выступает за команду бундеслиги „Боруссия“ из Мёнхенгладбаха. Входил в молодёжную сборную ФРГ;

Генрих Шмидтгаль (Heinrich Schmidtgal), родился в посёлке Иссык Алма-Атинской области в 1985 г. В 1987 г. вместе с родителями переехал в Германии. Выступает в команде второй бундеслиги Рот-Вайсс (Оберхаузен). Амплуа – полузащитник. Входит в состав сборной Казахстана;

Братья Евгений и Виктор Бопп (Eugen und Viktor Bopp), родились в Киеве соответственно в 1983 г. и в 1990 г. В 1992 г. переехали с родителями в Германию. Воспитанники мюнхенской „Баварии“. Выступали за юношескую сборную Германии. Амплуа – полузащитники. В настоящее время играют в командах второго английского дивизиона;

Витус Нагорный (Vitus Nagorny), родился в киргизском городе Майли-Сай в 1978 г. В 1990 г. с родителями переехал в Германию. Амплуа – центральный форвард. Защищал цвета 12 клубов третьей, второй и первой бундеслиг;

Александр Гейнрих (Alexander Heinrich), родился в 1984 г. в узбекском городе Ангрене. Выступал за узбекские команды первого дивизиона „Дустлик“, „Пахтакор“, российские ЦСКА и „Торпедо“. В настоящее время выступает за южнокорейский клуб высшей лиги „Сувон Самсунг Блюуингс“. В составе команд, в которых играл, трижды становился чемпионом Узбекистана и трижды обладателем Кубка Узбекистана, один раз чемпионом России. Четырежды удостаивался звания „Футболист года Узбекистана“. Входит в состав сборной Узбекистана. Амплуа – нападающий…».

– Ну и как вам? – спрашивает президент премьера, когда тот заканчивает читать мою справку. – Не кажется ли, что такой команде вполне по силам сборную России под орех раскатать?

– Нет, не раскатают, – отвечает премьер.

– Почему? – удивляется Дмитрий Анатольевич. – Ведь в таких командах играют!

– У них вратаря нет.

– И точно, а я не заметил, – смущается Медведев.

– Но если найдут, то вполне раскатают, – вздыхает Путин.

– А с республикой что делать будем?

– С республикой повременим. Пусть с вратарём сначала определятся.

– И это правильно, – расплывается в улыбке Медведев. – Поддерживаю ваше предложение.

Вратарь для команды найден. И не один.

Едва эта моя история была опубликована в популярном еженедельнике «Русская Германия/Русский Берлин», как из Ветцлара (есть такой городок в земле Гессен), позвонил писатель, а в прошлом к тому же полярник и охотник-промысловик Владимир Эйснер (Wladimir Eisner), и спрашивает:

- Вратаря нашёл?

- Нет, - говорю, - но надежды не теряю.

- Молодец, - похвалил Эйснер, - а вратарём, если хочешь, можешь меня записать.

- Могу, конечно, но лет тебе сколько?

- С одной стороны достаточно, а с другой, как посмотреть, - говорит Эйснер. – И вообще не в этом суть.

- А в чём?

- А в том, что в сезон 1967-68 годов я вратарствовал на мысе Челюскина.

- Где?! – спрашиваю.

- В месте компактного проживания российских немцев, как, в целях политкорректности и соблюдения политеса, принято сегодня выражаться, – пояснил Эйснер. - А если конкретно, то на самой северной оконечности Евразии защищал ворота команды метеорологов. Про меня даже в местной газете писали.

- Которая «Северное сияние» называлась, - предположил я.

- Нет, - говорит Эйснер, - она «Пролив Вилькицкого» называлась. Так что, записываешь в команду?

- Записываю, - отвечаю. – Начинай тренировки.

Положил трубку. Размышляю. Пытаюсь представить, как Эйснер на берегу Северного Ледовитого океана в футбол играл, и что он делал, если, допустим, мяч в воду падал? Кто его доставал? Может дрессированные пингвины? Хотя пингвины там вроде не водятся там, в основном белые медведи, волки и вообще сплошной лёд, торосы… И тут снова телефон звонит. Поднимаю трубку, а это мой старинный друг Рауль Мир-Хайдаров из Москвы. Он теперь известный меценат, галерист, популярный писатель – общий тираж книг которого - пять миллионов. А родились мы оба в Актюбинской области Казахстана. Конечно, это не мыс Челюскина, но, доложу вам, ещё те пампасы, то есть места компактного проживания. Особенно в середине прошлого века, когда зимой из посёлка в посёлок только на тракторе можно было прорваться. Ну а про весну-осень и говорить не буду.

- Привет, дорогой, - с угадываемой даже в тембре голоса улыбкой говорит Рауль.

- Здравствуй, дружище, - искренне радуюсь я.

- Прочёл твоё письмо нашим вождям, - продолжает Рауль, - и решил помочь российским немцам. Ты же помнишь, что к футболу я тоже отношение имею?

- Ещё бы! – восклицаю, а про себя думаю: как же я забыл о Рауле, человеке, который в футболе разбирается ничуть не хуже, чем в живописи?! А уж как он разбирается в живописи… Впрочем, разговор это долгий, особый, а если о футболе, то именно Рауль, к футболу прямого отношения никогда не имевший, пользовался привилегий свободного посещения раздевалки ташкентского «Пахтакора», как перед началом, так и после окончания матчей. И это в самый пик расцвета и популярности команды. Если кто не проникся и не понял, что это такое, поясняю: меня, главного редактора республиканской молодёжной газеты, к этой самой раздевалке даже не подпускали.

Ещё, вспоминаю, Рауль водил дружбу с Михаилом Месхи, Славой Метревели, Геннадием Красницким, Берадором Абдураимовым, Гурамом Цховребовым, другими «звёздами» советского футбола. Даже с похмелья мог без запинки назвать состав любой команды, выступавшей в первой и второй лигах первенства СССР, и… мюнхенской «Баварии». Да, да! Мы оба тогда болели за «Пахтакор» и за звёздную команду Франца Беккенбауера (Franz Beckenbauer), Герда Мюллера (Gerhard Müller), Пауля Брайтнера (Paul Breitner), Ульриха Хёнесса (Ulrih Heness)… Впрочем, почему «тогда»? Мы и сейчас не в запасе.

- Так вот, - продолжает Рауль, - есть у меня голкипер. Прыгучий, цепкий. Зовут его Людвиг Вуккерт (Ludwig Wukkert).

- Где, - спрашиваю, - ты его нашёл?

- В Казахстане, в Мартуке, - говорит Рауль. – Он родственник моего школьного друга Сигизмунда Вуккерта (Sigismund Wukkert), который уже 20 лет как со всеми родственниками в Германии. Но когда жил в Казахстане, то в первенстве Актюбинской области защищал ворота сборной Мартукского района.

- А Людвиг?

- Он тоже теперь в Германии. В Мартук погостить приехал, а там неприятность.

- Какая?

- Основной вратарь районной команды руку повредил. Вот Людвиг и встал на ворота. Как леопард прыгал и даже рычал. На своих защитников. Представляешь?!

- Конечно. Но вот что ты там делал?

- Тоже в гости приехал. Я же почётный гражданин Мартука. Там ведь улица есть, которой моё имя присвоили, а в краеведческом музее Актюбинска целый зал моему творчеству посвящён. Ну и само собой картинная галерея…

- Ах, да, вспомнил. Прости.

- Александр, обязательно разыщи в Германии Людвига. Если бы «Письмо в Кремль» раньше прочёл, то конечно адрес у него взял.

- Не волнуйся. Разыщу. Спасибо, что позвонил.

- Не за что. Я скоро в Ташкент лечу, а потом в Казань. Там тоже буду искать. Ну а потом в Германию, в Мюнхен. Снова хочу в ресторанчике посидеть, где с Францем Беккенбауером познакомился. Может с ним потолковать? Вам же тренер нужен…

Закончил я разговор с Раулем и думаю: Эйснер с Вуккертом наверняка вратари неплохие. Но хорошо бы заполучить в команду такого, как Оливер Кан (Oliver Kahn). А почему нет? Почему бы Оли Кану не предложить встать в ворота команды российских немцев? Да, да, не удивляйтесь - тому самому легендарному вратарю сборной Германии и мюнхенской «Баварии», четырежды признававшемуся лучшим голкипером мира и Европы, пять раз – лучшим голкипером Бундеслиги и считающимся одним из лучших вратарей конца XX – начала XXI веков. Какие для этого основания? Ну, начнём с того, что его дедушка – Рольф Кан (Rolf Kahn) из латвийской Лиепаи, которая, когда он там жил Либавой называлась. И бабушка – Эрика Алкснис (Erika Alksnis) тоже оттуда. В 1943 году в Лиепае родился отец Оли – Рольф. В 1945 году семья перебралась в западную зону оккупации Германии и обосновалась в Карлсруэ, где в 1969 году появился на свет наш легендарный вратарь. Так вот, дедушка Канна – прибалтийский немец, а бабушка – латышка. Иными словами, останься они там, то их бы непременно выслали в Сибирь или за полярный круг к Эйснеру, а позже, как переселенцы, они бы вместе прибыли в Германию. Договориться с Канном тоже не великая проблема, тем более что он мой сосед: в булочной иногда встречаемся и в итальянском ресторанчике, что неподалёку.

Сделав глубокий вдох, а потом – выдох, я сел за компьютер и быстренько написал ещё одно письмо Дмитрию Анатольевичу, в котором сообщил, что вратари для команды найдены и даже состав кордебалета (или как он там называется?), который в перерывах между таймами публику будет развлекать, подобран. Короче, малую родину своим немцам Россия возвращать теперь может. Потом вложил письмо в конверт, запечатал, приклеил марку и отправил.

Сначала – стадион, потом - республика

Наверняка, уважаемые читатели, вы слышали, что дважды снаряд в одно и то же место не попадает. Короче шанс, что моё письмо, неким чудесным образом, преодолев препоны, заслоны и капканы, наставленные чиновниками народ ненавидящими, снова окажется в руках президента РФ, народ любящего, равнялись… Нет, не нулю, а скорее минусу. Но чудо свершилось! И также как в первый раз Медведев прочёл его, удивился, а в этот самый момент к нему, как и тогда, Путин заходит.

- Владимир Владимирович, как здорово, что вы здесь, - говорит президент. - Помните письмо с просьбой восстановить республику российских немцев? К нему ещё состав их футбольной сборной прилагался.

- Помню, - говорит премьер. – Тема ведь важная и непростая.

- Конечно, - соглашается президент, - поэтому мы с вами решили обсуждение вопроса по восстановлению республики отложить до того, как они с вратарём определятся.

- Ну да, - кивает Путин. – У них же вообще вратаря не было, хотя полевые игроки в классных командах выступают.

- Не поверите, но вратаря Фитц нашёл. И не одного!

- Да вы что?

- Троих! Причём, Оливера Канна в команду включил.

- Ну да, правильно, - вздохнул премьер, – он же из остзейских немцев.

- Так вы знали?! – удивился Медведев.

- Бывшие коллеги докладывали, - уклончиво ответил Владимир Владимирович.

- И что теперь делать будем? В смысле с республикой?

- Подождите, давайте с футболом закончим, - говорит Путин. – Помните, недавно состоялся матч между сборными Чечни и Бразилии?

- Помню. Я его даже по телевизору смотрел.

- А вы обратили внимание, что в перерыве между таймами на поле девочки в национальных костюмах выбежали и стали народные танцы исполнять?

- Да, конечно.

- А чем автор письма предлагает заполнить паузу между таймами, в случае, если по примеру чеченцев и бразильцев мы устроим матч между сборными РФ и российских немцев?

- А вот чем, - говорит Медведев и читает:- «В перерыве между таймами одетые в короткие шорты и юбочки на футбольное поле выбегают члены правления землячества немцев из России, их ближайший друг - председатель московского Международного Союза немецкой культуры Генрих Мартенс (Henrih Martens), а также руководители Департамента межнациональных отношений Минрегионразвития РФ и исполняют песенно-танцевально-цирковую композицию «Как хорошо нам всем на свете жить. Затем все они организованно садятся в автобус и отправляются на Волгу ожидать указа о восстановлении республики».

- Да, - кивает премьер. – Песня подобрана верно. Живётся им хорошо. Но на Волгу они не хотят. Придётся отлавливать и в автобус силой запихивать. Но не это главное. Скажите, где мы проведем этот самый футбольный матч? С городом определились?

- Я поручил проработать этот вопрос, - вздохнул президент, - но решение пока не найдено. Москва с Питером не подходят, хотя немцев из этих городов в 41-м тоже выслали - автономии у них там не было. А вот в Энгельсе, где столица автономной республики была, не стадион, а полоса препятствий. К тому же вместо немцев на нём козы пасутся. Их куда девать?

- Кого? – не понял Владимир Владимирович

- Коз.

- А-а-а, - протянул премьер. – Действительно.

- Поэтому автору письма, думаю, нужно прямо ответить: То, что вы нашли вратарей – похвально. Но, что касается восстановления республики, то давайте создадим ещё одну комиссию…

- И, - по-отечески улыбнувшись, в тон продолжил Путин, - обратимся к правительству ФРГ с предложением совместного субсидирования её деятельности.

- Чтобы эта комиссия и определилась со стадионом, - придав лицу максимум государственной задумчивости сказал президент.

- Конечно. Хороший стадион, вроде мюнхенской «Альянс-Арены», России не помешает. Ну а российские немцы… Они пусть тренируются, - подытожил премьер.

***

Эта новость, точнее решение президента и премьера РФ, моментально стало известно всем футболистам, включённым в пока символическую сборную российских немцев по футболу. И большинство из них, следуя ему, приступили к тренировкам. Но индивидуальным, так как на сборы их не пригласили: нет базы, нет тренеров, не определена дата матча... Но они, и это главное, уже настроились на поединок со сборной Российской Федерации. Поэтому точку в нашем повествовании мы не ставим. Продолжение следует.

Мюнхен, Апрель, 2011г.

[1] Гренада – островное государство, расположенное на юго-востоке Карибского моря. Население 107,8 тыс. ч. (оценка на июль 2010 г.). Осенью 1983 г. под предлогом обеспечения безопасности находящейся в этой стране американских граждан вооруженные силы США вторглись туда и свергли левое правительство. Военная оккупация США Гренады вызвала во всем мире волну возмущения и осуждения.

[2] Ака – уважительное обращение на Востоке. Буквально «дорогой друг».

[3] Мартин Лютер Кинг (1929 – 1968) – баптистский проповедник, яркий оратор, лидер Движения за гражданские права чернокожих в США, активно выступавший против агрессии США во Вьетнаме. Убит в Мемфисе Джеймсом Эрлом Реем. Официально было признано, что Рей, получивший 99 лет тюремного заключения, был убийцей-одиночкой, но многие считали и считают, что Кинг пал жертвой заговора.