Назад

Рауль Мир-Хайдаров

Сезонные работы

Повесть

Над свежей пробоиной в стене, выходившей в пристанционный палисадник, висела наспех написанная вывеска: «Касса».

«Что-то затянулся ремонт», – подумал Самвел и постучал в окошко.

– Билетов нет! – донеслось из-за фанерной заслонки.

– Почему?! – рассердился Самвел. – Всем есть, а нам нет…

Неожиданно окошко распахнулось, и сухонький старичок, заражаясь раздражением Самвела, ответил:

– Не всем, молодой человек, а студентам из стройотряда, москвичам. Билеты им заказаны еще две недели назад. С честью поработали, с честью и проводы! – и хлопнул заслонкой.

– Они строили, а мы, значит, баклуши били?! – продолжал горячиться Самвел.

– Пойдем, поезд уже на подходе, – тянул его от кассы молчавший до сих пор Карэн.

Самвел еще раз ткнулся было в закрытую кассу, обругал старика по-армянски и, оглядываясь, – а вдруг распахнется окошко, – поплелся за товарищем.

Перрон маленькой степной станции знавал такие людские нашествия обычно не более двух раз в году, когда из района в область провожали призывников. И сегодня, в этот августовский полдень, все напоминало проводы на службу в армию.

У здания станции столпились машины из колхозов, играла гармонь, у багажного пакгауза слышались переборы гитары. Поодаль от шумных компаний стояли грустные парочки.

Самвел торопливо прошелся вдоль перрона. Вернувшись к Карэну, с тоской поглядывавшему в сторону поезда, сказал:

– Каро, я думаю, ничем мы не отличаемся от студентов. У меня вот даже сумка, как у того очкарика. Да и ты, особенно в профиль, – вылитый студент…

– Слушай, Самвел, с меня хватит. Давай хоть уедем без приключений…

– Ну, ладно, дорогой, успокойся и вспомни, что твоя мама, тетя Шушаник, велела тебе во всем полагаться на меня.

Послышался долгий гудок тепловоза, и на перроне все пришло в движение, рассыпались парочки, умолкла гитара.

Карэн видел, как Самвел с завистью смотрел на ребят в зеленых куртках, выцветших от жары и вылинявших от частых и неумелых стирок, на которых еще можно было прочесть: «МВТУ».

– Бауманцы, – с восхищением сказал Карэн.

– Что-что? – переспросил Самвел и, спохватившись, добавил: – Сам знаю, не глупее тебя… Бери-ка вещички, студент, а я помогу вот этой сероглазой, – и подхватил чемодан у проходившей рядом девушки.

– С какого вы курса? – спросила она. Самвел остановился на миг.

– К глубочайшему сожалению, не с вашего… Приближаясь к концу состава, Самвел обрадовался: – Хорошо живем, специальный вагон…

– Это наши ребята из областного штаба постарались, – разъяснил шагавший рядом крепыш в матросской тельняшке.

У вагона поджидал парнишка в мешковатой, не по росту, форме железнодорожника.

– Какой молодой проводник, – удивился кто-то из девушек.

Паренек услышал, заулыбался.

– Да я тоже студент, практика у нас такая…

Началась посадка.

– Студентам-железнодорожникам наше почтение, – поприветствовал проводника Самвел, оказавшись лицом к лицу с практикантом, и жал ему руку до тех пор, пока Карэн не внес вещи сероглазой незнакомки в вагон.

Едва состав тронулся, все прильнули к окнам, а друзья поспешили занять местечко подальше, в предпоследнем пустом купе.

Прошло не более получаса, а приятели, с глубокомысленным видом склонившись над шахматами, с которыми Карэн не расставался ни при каких обстоятельствах, вполголоса обсуждали свое положение.

– Вот где они спрятались!.. Шахматисты? А я-то думала, какие веселые ребята… Да, внешность обманчива!

Перед ними стояла хозяйка желтого чемодана, и не одна, а с подружкой.

Самвел вскочил, опрокинув крохотные фигурки.

– Вы не ошиблись, прекрасная! Это от большой грусти, что целое лето я работал не рядом с вами, решил разогнать тоску за шахматами… Знакомьтесь, Каро.

Вытащив из-под столика собиравшего шахматы товарища, Самвел подтолкнул его к девушкам…

– Светлана… Ирина…

– Ну, а я – Самвел. Садитесь, ясноглазые, сейчас что-нибудь организуем.

– Нет-нет, – запротестовали подружки, – мы за вами, там у нас компания, идемте…

– Спасибо, нам нужно еще кое-что решить, – стал отказываться Карэн.

– Он шутит, девочки. Идем, Каро, – ласково пригласил Самвел, но на всякий случай крепко взял друга за локоть.

В купе рядом с проводником набилось полно ребят, даже на вторых полках расположились по двое.

Знакомый парень в тельняшке потихоньку перебирал струны гитары. Маленький купейный столик был заставлен высокими бутылками болгарского сухого вина, из промасленного и порванного пакета, дразня аппетит, выглядывала куриная ножка. На пакете с курицей лежали малосольные огурцы в целлофановом кульке…

– Отыскала… знакомьтесь…– Светлана представила ребят.

Несмотря на тесноту, нашлось и для них место.

– Ну, за  дело, давайте чемоданы, – сказал, передавая гитару наверх, студент в тельняшке.

Три чемодана образовали столик. Кто-то попросил Карэна передать вино.

– По какому случаю нарушаете принятый в стройотрядах сухой закон? – так строго спросил Самвел, что Карэн от удивления едва не выронил бутылку.

Все на мгновение растерялись. Раньше других нашелся парень в накрахмаленной белой рубашке, сидевший напротив Самвела.

– Это я виноват, – кивнув в сторону бутылок, объяснил он. – Вот только вчера вечером с Танюшей уговорились насчет свадьбы. Дали мне ровно неделю: и на свадьбу, и на дорогу в оба конца. Комбайнер я. И, выходит, мы с дружками, – парень показал на чернявых близнецов, – до невесты едем. А по русскому обычаю – какой же сговор без песен и вина? В Москву приедем в четверг, в субботу свадьбу и сыграем, милости просим к нам.

– Поздравляю, поздравляю! Что ж, причина уважительная… Тогда разрешаю…– поднял руки Самвел.

– Ура! – раздалось в купе, словно им так недоставало чьего-то разрешения.

Поздравлял Татьяну и Сергея чуть ли не весь вагон, и хотя бутылки скоро опустели, шумное застолье продолжалось.

Короткий августовский день быстро угасал, потянуло вечерней прохладой, девушки попросили прикрыть окна. В вагоне зажгли свет.

– Можно, дорогой, я сыграю? – Самвел потянулся к гитаре.

– Что же ты молчал, а то я мучаю ее, а не играю.

Самвел взял два замысловатых аккорда и неожиданно запел:

…Яблони в цвету –

Весны круженье.

Яблони в цвету –

Любви смятенье…

Голое у него был сильный, чистый, и видно было, что с гитарой он был в ладах. Едва он закончил, как посыпались заказы.

– Начинаю концерт по заявкам ударниц, но прежде – для жениха и невесты:

Ах, эта свадьба, свадьба…

Песню дружно подхватили все.

Пока Самвел пел, Карэн несколько раз порывался уйти, но его не отпускали. Вытирая взмокший лоб, Самвел отложил гитару, чтобы перевести дух и выпить стакан чаю, предложенный Светланой.

– Жаль, Самвел, что ты не попал в наш стройотряд. С тобой не заскучаешь, – сказал хозяин гитары.

– Да теперь я и сам жалею, – Самвел выразительно посмотрел на сероглазую Светлану.

– Что же вы строили? – спросил очкарик, оказавшийся комиссаром стройотряда.

– Крытые тока. Ставили щитовые домики и успели заложить фундаменты кормоцеха.

– Молодцы, а у нас объекты были попроще, – он похлопал по плечу сидевшего рядом Карэна.

Неожиданно Карэн встал.

– Мы… мы строили, – от волнения он растерял и без того небогатый запас русских слов, – хорошо построили, но мы не уважаемый строитель…– забыв какое-то слово, покраснел и что-то сказал Самвелу по-армянски.

– Шабашники мы, – перевел Самвел.

Взволнованное лицо Карэна, спокойная и неожиданная фраза Самвела вызвали смех в купе.

– Ну и шутники! Вы  непременно приходите к нам на свадьбу, – сказала Татьяна.

– Карэн правду говорит, мы действительно шабашники, – Самвел, успокаивая, обнял друга за плечи.

– Какие же вы шабашники? Они всегда до поздней осени работают и расчет по окончании сезона. У них закон суровый – ушел раньше уговора, значит, за харчи работал.

– Шабашить – это не на гитаре играть, наверное, как слабаков отчислили? – вмешался комиссар отряда, невольно отодвинувшись от Карэна.

– Нет, нет, мы хорошо трудились. Работать умеем, Самвел в армии строил, я сам каменный дом в деревне сложил, – и как бы в подтверждение своих слов Карэн протянул крепкие, в ссадинах и порезах руки.

– Любопытно, и давно вы шабашите? – спросили с верхней полки.

– Пропади оно пропадом, первый раз…

– На чем же вы не сошлись с коллегами? – не унимался комиссар.

Карэн что-то сказал другу по-армянски, Самвел задержался с ответом.

– Не сошлись характерами…

– На идейной основе, значит? – подсказала Светлана.

– Можно и так сказать, – Самвел улыбкой поблагодарил девушку.

На какое-то время в купе установилась тишина.

– Что же все-таки у вас произошло? – спросил молчавший до сих пор Сергей, комбайнер.

– Подлеца разоблачили, но это – долгая история, не стоит рассказывать, поверьте, а за авантюру с вагоном простите, ребята, билетов не было. Поезд на этой станции останавливается только почтовый, раз в день. Ждать мы не могли, денег в обрез, как раз на билеты. Мы под утро сойдем в Куйбышеве, там прямой рейс на Кировакан, а оттуда домой – рукой подать.

– Ну что ты, Самвел, не горячись. Поезжайте с нами до Москвы, на свадьбе погуляете, а там мы вас отправим, – комиссар оглядел свой отряд, – верно я говорю, ребята?..

– Ну, конечно, поехали с нами…

– А что, если пригласить Карэна с Самвелом в следующем году в наш стройотряд? – обратились с верхней полки к комиссару.

– Хорошая идея. И, думаю, если они захотят работать с нами, организовать это будет несложно.

– Спасибо, ребята, за доверие. Мы с Карэном и так обязательно вернемся по весне. Возьмем в «Межколхозстрое» бригадный подряд на строительство кормоцеха… Так или иначе, мы непременно встретимся в следующем году. – Самвел пристально посмотрел на Светлану и, обратившись к комиссару, добавил:

– Может, еще посоревнуемся: и за количество, и за качество!

Потом пили чай, обменивались адресами. Вернулись в свое купе друзья поздно. Не включая света, молча сидели у окна.

– Каро, я вижу, ты мучаешься – поймут ли нас дома? Почему не поймут?! Поняли же ребята! Разве дома нас не знают, не поверят?..

– Село не стройотряд, Самвел. И Аршавэл не так прост, чтобы последнее слово осталось за нами.

– Ложись, Каро, утро вечера мудренее.

Ночью почтовый останавливался реже. Из леса, вплотную подступавшего к путям, тянуло влагой и сыростью: пахло дождем, грибами, скошенным сеном. Давно, по-детски разметав руки, спал Карэн, а к Самвелу сон не шел. В пустом коридоре гулял ветер, тревожно шуршали занавески на плохо прикрытых окнах, из соседнего купе доносился богатырский храп…

* * *

Аршавэл… Аршавэл…

Вернулся домой Самвел со службы к майским праздникам, когда запоздалая весна еще гуляла в горах. Приехал без телеграммы, но дома его ждали.

– Раз был приказ о демобилизации, то явится Самвел к Первомаю, – говорили домочадцы.

– В праздники на самолеты и поезда с билетами сложно, – сомневались соседи.

Но дед Самвела хитро улыбался, поглаживая по-крестьянски приспущенные прокуренные усы, и отвечал:

– Плохо вы моего внука знаете, хоть на хвосте самолета, но к праздникам прибудет!

Так оно и вышло. Из пяти ожидавшихся в селе парней к праздникам успел только Самвел. А в первый будний день мая, рано утром, явились и остальные: два стройных морячка и два рослых, широченных в плечах, десантника.

Односельчане, поздравляя ребят с возвращением, непременно добродушно добавляли: «Ну что, обставила вас пехота? Самвел уже на двух свадьбах успел отгулять…»

На свадьбе Самвел впервые и услышал это имя – Аршавэл.

– Жаль, что не приехал Аршавэл, – сокрушался отец невесты, – ведь обещал: будешь отдавать Искуи, непременно приеду на свадьбу.

– Только и дел у него, Гурген, что на свадьбах гулять. Да и на дворе уже май. Сезонные работы не терпят промедления. Сейчас наш дорогой Аршавэл, наверное, не знает минуты покоя. Думаешь, легко найти хороший подряд? Давайте лучше выпьем за его здоровье, ведь о нашем благополучии печется…– успокоил соседа самый уважаемый в селе человек – каменотес, хромой Погос Меликян.

За столом дружно подняли стаканы, поддержал тост и Самвел.

Утром, когда дед возвращал к жизни любимого внука собственноручно приготовленным хашем, обильно сдобренным чесноком, Самвел спросил:

– Скажи, дед, кто такой Аршавэл, за здоровье которого сам Погос-каменотес предложил тост?

– Ты ешь, ешь, Самвел, – говорил дед, наливая внуку стаканчик домашней сливовой водки, – что же про хорошего человека не рассказать? Живи он в нашем селе, большим бы почетом и уважением пользовался. – Дед Мушег налил и себе стаканчик и торопливо закусил ломтиком брынзы. – Сыновей моего друга Назара, что живут на другом краю села, у родника, помнишь?

– Месропа и Вартана? Конечно, не забыл, хотя они и вдвое старше меня.

– Да-да, я о них, – продолжил дед. – Дружно живут сыновья старого Назара, и цель у них одна – купить машину. Сам знаешь, будь у них машина, они могли бы работать в райцентре, там дел всем хватит. В ту весну, когда тебя проводили на службу, уехали они на заработки в Казахстан. Где-то услышали, что там нужны строители. Что же, молодцы они крепкие, а уменья строить нашим мужикам не занимать. И в старое время из нашего села подряжались на стройку. Работы в степях казахстанских оказалось много. Колхозы богатые там.

За лето поставили Месроп с Вартаном три двухквартирных дома. Строили как для себя. По душе пришлась их работа председателю, и за деньги, что они заработали, отдал сыновьям Назара предназначенную для колхоза машину. Так на правлении колхоза народ решил. – Дед неторопливо набил самодельную кизиловую трубку. – В тех краях и познакомились они с Аршавэлом. Аршавэл там большую бригаду имел, строил коровник и школу.

Обрадовался Аршавэл землякам, Месропу и Вартану, и сразу оценил работу братьев. Пригласил к себе в бригаду, но они отказались. Дома уже под крышу подводили, и была уверенность, что сами управятся до осени. Аршавэл им помогал: сидели они как-то без гвоздей – два ящика привез. Другой раз автокран подогнал, перекрытия уложить. Неделю мужикам сэкономил. Вот они и подружились, а то как же – свои люди, земляки!

Аршавэл давно живет в тех краях. Крепко живет, дом справный имеет, «Волгу», скот держит. Даже машину помог он нашим отправить по железной дороге, а то пришлось бы гнать своим ходом через всю страну, а на дворе уже осень стояла. Погостили они тогда у Аршавэла в райцентре.

Как-то за столом Аршавэл и спросил: «Много у вас в селе мужиков, что строить не хуже вас умеют?» – «Да какие из нас мастера?» – отвечал Вартан.

«И то правда, есть у нас мастера и получше, чем сыновья Назара», – не преминул вставить дед Мушег. И начали братья перечислять достойных мужиков, а как дошли до Погоса Меликяна, на нем и остановились.

Аршавэл тут же и предложил: «Если есть у мужиков желание заработать, то я по весне всегда найду работу и в деньгах не обижу, коль работают не хуже вас». Да и мне, говорит, легче с земляками работать. И прибавил: «Народ, похоже, в вашем селе серьезный и умелый…» Теперь выходит, что Аршавэл там вроде как представитель от нашего села. Душевный человек.

За зиму работу подыщет, договор заключит и вызывает через Погоса людей. Два сезона работали наши селяне с Аршавэлом, очень довольные остались. Вот и нынче со дня на день ждут телеграмму, волнуются, сколько затребует людей. Желающих поехать на заработки хоть отбавляй, да не всякого возьмет хромой Меликян.

– Ну, если так, и я бы не прочь поработать с Аршавэлом.

– Выбрось из головы, Самвел, холостяков в бригаду не берут, говорят, одна морока с вами.

– Несправедливое, дед, ограничение, – буркнул Самвел, выходя из-за стола.

А к вечеру в тот же день у ворот Петросовых остановился мотоцикл Меликяна. Дед Мушег суетливо вскочил со скамеечки и, опираясь на палку, поспешил к нежданному гостю.

– Самвел дома?

– Да, Погос, ты проходи во двор.

– Некогда, Мушег, – перебил каменотес старика, – телеграмма пришла.

– А…– понимающе сказал дед и засеменил во двор, срывающимся от волнения голосом выкрикивая: – Самвел! Самвел!

– Что, Самвел, не забыл в армии дедова ремесла? – встретил парня Погос.

– Он и в армии строил, – вмешался Мушег.

– Я в инженерных войсках служил, бригадиром был, – подтвердил Самвел.

– Добро, добро. Решил тебя в артель взять, уж больно мужики тебя хвалят; ловкий парень, говорят. Согласен?

– А кто поедет с вами?

– Тебе не все равно с кем…– зашипел сзади дед.

Погос, словно не слышал Мушега, начал перечислять отъезжающих.

– Нет, с ними я не поеду…

– Почему?! – Погос даже привстал с седла.

– Эти мужики за день больше десяти слов не скажут, умру я со скуки там.

– А ты, шельмец, что – лясы точить едешь? – усмехаясь, спросил Меликян.

– Нет, но я люблю весело работать, с шуткой… Вот если вы моего дружка Карэна возьмете, с большой охотой поеду.

Бригадир секунду раздумывал, поглядывая на Мушега.

– Ну ладно, по рукам. Пусть будет по-твоему. Только уговор, беру под твою ответственность, чтобы без фокусов. Не любит Аршавэл молодых.

* * *

Прибыли на место поездом. Маленькая станция с ярко-зеленой крышей и небольшим палисадником, освещенная заходящим солнцем, выглядела нарядно. Воздух был напоен запахом цветущих акаций, легкий ветерок доносил из степи едва уловимый запах близкой пашни. Самвел, сошедший вслед за Погосом, заметил:

– Поздненько в эти края приходит весна.

Из трех последних вагонов выгружались строители.

Погос с тревогой поглядывал в сторону станции; вдруг, бросив ящик с инструментом, закричал:

– Аршавэл! Аршавэл! – и, прихрамывая, побежал навстречу высокому ладному мужчине.

Поезд, отстояв положенные минуты, тронулся, и Самвел на прощание помахал рукой проводнице.

Радостный и возбужденный Аршавэл обнимался и целовался с земляками, поздравлял с благополучным прибытием, тут же извинился перед Гургеном, что не смог прибыть на свадьбу дочери, – по всему чувствовалось – свой человек!

Чуть в стороне, потихоньку переговариваясь, стояли те, кто прибыл на работу впервые.

Наконец Аршавэл освободился от объятий и, обращаясь к Меликяну, сказал:

– Ну, давай, бригадир, знакомь с новенькими.

Погос неторопливо, не забыв о достоинстве каждого, представил остальных. «Много, видно, ему потребовалось людей, иначе не попасть бы мне в бригаду», – подумал Самвел, пожимая влажную ладонь Аршавэла.

Меликян, знавший характер Аршавэла, ожидал, что он тут же проявит недовольство его самоуправством.

Но Аршавэл только и сказал:

– Молодежь?.. Добро пожаловать! – и из всех новеньких обнял одного Карэна.

Обнесенная высоким, почти двухметровым, глухим забором усадьба Аршавэла находилась в десяти минутах ходьбы от станции. Широченные ворота, обитые кованым железом, были распахнуты настежь, и встречать гостей вышла вся его семья: мать, жена, две дочери и высокий, похожий на отца, сын.

Все во дворе свидетельствовало о том, что гостей ждали. В огромном казане на открытом огне готовили полюбившийся землякам казахский бешбармак. Белели сколоченные в два ряда столы из чистых строганых досок, высокий штабель которых высился у стен сарая.

Пока гости умывались с дороги, осматривали хозяйство, дочери торопливо накрывали на стол. Погос тем временем вручал Аршавэлу подарки из села.

Шумное застолье затянулось допоздна. Аршавэл много пил, с аппетитом уплетая жирную баранину. Алкоголь, казалось, был бессилен против его могучего организма. Когда он заговорил, захмелевший Самвел подумал: «Крепок Аршавэл, ведром водки не свалить!»

– Друзья мои, земляки, позвольте сказать немного о деле…– Разом утихли разговоры за столом. – Начинаем мы в этом году неделей позже, но это не беда, наверстаем. Работаем, как и в прежние годы, световой день, в воскресенье – до обеда. Подряды нынче, похвалюсь, неплохие. При хорошей работе ставка каждого из вас – пятьсот, и молодым тоже. – Аршавэл взглянул в сторону ребят. – Работать будем тремя бригадами в разных колхозах. Сегодня мы с Погосом решим, кому куда ехать. На местах все готово. Завтра и начнем.

* * *

Шортанды по-казахски означает – Щучье. Лет десять-пятнадцать назад река Илек была полноводной, рыбной. Берега ее, поросшие густым тальником, прятали ежевичные и земляничные поляны. Широко разливалась река в половодье, заливала луга и низины, до середины лета шумела сочная трава в зарослях, скрывая тихие озера с линями и карасями и необычно прожорливой щукой, попадавшей в озера в весенний разлив.

Давно высохли Щучьи озера вдоль Илека, а за поселком, в котором разместилась центральная усадьба колхоза «Светлый путь», название так и осталось – Шортанды. Да и как не высохнуть озерам, пьют из них без удержу и сбрасывают отходы в узенький Илек металлургические и химические заводы Актюбинска и Алги.

Нещадно вырубается тальник на берегах, и уже по весне не спешит детвора за Илек – нет там тюльпанов, не полыхают маками облысевшие от степных ветров холмы. Жалко речку, пропадет, наверное …

Рано утром после пышной встречи, когда все уже рассаживались по машинам, Аршавэл, исправляя составленные ночью списки, сказал Погосу:

– Комсомольцев возьмешь к себе, – и пересадил Самвела и Карэна в крытую техничку. Гурген неохотно пропустил их в угол.

Так друзья оказались в Шортанды, и в первый же день узнали грустную историю названия поселка.

Аршавэл слов на ветер не бросал. В Шортанды строителей ждали. Еще недавно на краю села стояли три заколоченных дома – к сожалению, уходят люди в город и здесь. В заросших лебедой и чертополохом огородах пасся чужой скот, а во дворах, густо поросших сочным шпарыжом, гуляли гуси. К приезду бригады распахнули заколоченные окна, проветрили свежевыбеленные комнаты, восстановили освещение и радио. Из районной «Сельхозтехники» привезли железные кровати и свежие комплекты белья. Почистили колодец, обновили сруб, прицепили новое ведро, рядом с вмурованными котлами сложили печь-времянку, определили в кухарки тетю Нюру, в общем, обо всем позаботились – работай только!

Самвел отличился в первый же день. Бригада, разделившись на группы, начала разбивку дороги и двух токов. Самвел, ходивший следом за Погосом с большой бобиной шпагата, огорчался, что с такой разбивкой и за два дня не управиться. Улучив минуту, он исчез с тока.

В правлении колхоза пожилой казах в вельветовом пиджаке и каракулевой шапке заполнял какие-то бланки.

– Скажите, а есть у вас нивелир или теодолит? – спросил Самвел с порога.

– Ну, прежде всего, здравствуйте, молодой человек, с приездом. Мы ждали вас. – Человек вышел из-за стола. – Я – агроном, Нуржан-ага, чем могу быть полезен?

– Мне нужен нивелир или теодолит.

– Есть эти штуки у нас, только пользоваться ими не умею, практик я.

– Я сам сделаю отметки, я умею…– обрадовался Самвел.

– Дорогой инструмент, я его дома храню.

А к обеду они с Карэном кончили разбивку и токов, и дороги меж ними, даже места опор разметили. Месроп с Вартаном только и успевали колышки забивать и натягивать шпагат.

– Где ж ты этому выучился? – спрашивали за обедом.

– В армии, – отвечал повеселевший Самвел.

– Умная штука, когда дома начнем ставить, она нам здорово пригодится, – одобрил Погос.

– Я и логарифмическую линейку прихватил, любой объем вмиг могу подсчитать.

– Линейка хорошо, а я вот тебе лопату побольше отложил, – недобро пошутил Гурген.

После обеда началась настоящая работа. На всей размеченной площади предстояло на глубину лопаты снять слой дерна.

Самвел сбросил гимнастерку, осмотрел лопату и огляделся вокруг. Перед ним лежало огромное никогда не паханное поле, выбитое колхозным стадом. Через дорогу в дальнем углу своей делянки Погос в нижней рубахе, подняв голову, шевелил губами и крестился. Наверное, он желал, чтобы ток не знал неурожайных годин и лихолетья…

– За казахстанский миллиард! – вспомнив название какой-то статьи, воскликнул Самвел, ощущая, как и старый Погос, потребность сказать что-то в этот важный момент, и глубоко вонзил лопату в весеннюю землю…

– Коротковат еще майский денек, – сокрушался Погос, когда в сумерках усталая бригада возвращалась домой.

Карэн сразу, не раздеваясь, валился на кровать.

– Вставай, вставай, – тормошил друга уже успевший умыться и переодетый Самвел, – идем ужинать, на такой работе без хорошей заправки быстро ноги протянешь. Да и мужики скажут: слабаки…

Утром, едва полоска зари загоралась за Илеком, сбивая росу пыльными сапогами, шли на объект. Пока повариха Нюра приносила на ток завтрак, обычно гречневую кашу с тушенкой и кофе, успевали сделать немало.

С утра солнце припекало по-летнему, и от влажной земли парило, хотелось пить, и взгляд все чаще задерживался на деревянной бадье, но подходить первым, выказывая слабость, Самвел не хотел, терпел. Первым всегда направлялся к бадье Гурген – пил он долго, смакуя каждый глоток. Возвращаясь на свою делянку, поравнявшись с Самвелом, однажды сказал:

– Ты поменьше о бульдозере думай, оно быстрее и легче пойдет, – и, ехидно улыбаясь, уверенный и сильный, зашагал дальше.

Самвел ничего не ответил, потому что как раз думал о бульдозере.

Основание под дорогу и площадки для токов расчистили к исходу недели и, уходя на ночь, полили. Трамбовать землю тяжелыми метровыми чурбаками из лиственницы Самвелу понравилось. Занятые работой, они и не заметили, как подъехал Аршавэл. Машина свернула с бетонки и въехала прямо на расчищенную площадку. За рулем «Волги» сидел Сурен, сын Аршавэла.

Гурген, находившийся ближе других, бросил трамбовку и услужливо открыл заднюю дверцу, помогая Аршавэлу выйти. На ходу натягивая рубаху на мокрое тело, спешил к машине Погос. С Погосом Аршавэл обнялся и, не снимая руки с плеча бригадира, увел его в сторону.

– Ну, рассказывай, как дела?

Погос неопределенно пожал плечами:

– Работаем…

– Вижу. Ты мне скажи, когда кончишь трамбовать? Я машины с гравием и щебнем хочу заказать, первый слой прямо на площадке самосвалами и отсыплем, носилками еще натаскаетесь.

– Думаю, что завтра…

–  «Думаю» меня не устраивает. Пройдем, я сам посмотрю, – и они начали осмотр с дороги.

– Ну, молодцы! – просиял довольный Аршавэл, проверив работу. – Послезавтра ждите гравий. – И, зорко оглядев работающих – а в Шортанды работало большинство новичков, – нарочито громко крикнул: – Сурен, остаемся обедать, съезди в магазин, попроси из председательского фонда «Столичной».

Сурен, лениво поигрывая ключами, нехотя завел машину.

– Пойдем, бригадир, поторопим Нюру с обедом, по дороге и поговорим о делах. – Аршавэл взял Погоса под руку. – После обеда я заберу твоих комсомольцев с собой. Три вагона битума в брикетах достал, пока не расплавился на таком пекле и не разнюхали другие, нужно срочно вывезти. Не то будем куковать без асфальта, а так – мы тока за шесть недель и сдадим. Досрочно, как любит выражаться районное начальство.

– Возьми, Аршавэл, других, – попросил Меликян.

– Что, лентяи?

– Напротив. Самвел умеет обращаться с нивелиром и теодолитом, и я завтра собирался их отправить на разбивку фундаментов под те сборные дома, что будем ставить рядом с правлением колхоза.

– Надеюсь, ты не шутишь? – Аршавэл остановился.

– Ты думаешь, как мы день сэкономили? Идеально расположили тока и дорогу к бетонке привязали – все сделано по нивелиру!

– Прекрасно, уговорил. Только не завтра, а сегодня же. Не только разбивку, но и опалубку пусть выставят и выверят по инструменту. Сразу на все шесть домов, досок не жалеть. Потом навалитесь и все фундаменты забетонируете. Место видное, и шесть готовых фундаментов – хороший аргумент для аванса, – Аршавэл, довольный неожиданным решением, рассмеялся.

Во дворе пахло свежевыпеченным хлебом. Восемь больших караваев, прикрытых махровым полотенцем, двухдневная норма бригады, уже лежали на хозяйственном ларе.

– Давно я не  ел хлеба домашней выпечки, – сказал Аршавэл. Увидев выходящую из хаты повариху, весело спросил: – Как с обедом, хозяйка?

– У нас насчёт режиму строго, полчаса еще до обеда, – и показала на ходики, висевшие на дереве.

Погос нашел в доме забытые или брошенные за ненадобностью хозяевами часы и пристроил их на карагаче специально для Нюры. Перед сном Погос подтягивал гирьки, строго запрещая другим прикасаться к ходикам.

За обедом, проходившим весело, с шутками, Аршавэл, подзадоривая земляков, пообещал:

– Будет ток в шесть недель – в подарок получите полный выходной и живого барашка, сам шашлыки готовить приеду.

– Аршавэл, оставь Сурена у нас. С моими комсомольцами не заскучает, да и делу научится, за лето денег немало заработает.

– Нет, Погос, молод он еще, да и мне нужен…

– И то верно, успеет еще на работе наломаться, пусть погуляет, – поддержал Аршавэла Гурген.

– Работа, она не ломает, работа выправляет человека, – жестко ответил Погос и, глядя на ходики, добавил: – Обед кончился. На работу пора.

– Сурен, ты выполнил мое поручение? – спросил Аршавэл, видя, что бригада собирается расходиться.

Сурен поспешил к машине, достал бумажную папку и попросил, чтобы все подошли к нему. Небрежно бросив па капот «Волги» сколотую скрепкой стопку бумаг, попросил каждого расписаться напротив своей фамилии на всех листках.

– Что это за бумаги? – поинтересовался Самвел, подписывая не то девятый, не то десятый бланк.

– Кровать брал? Простыню брал? Лопату брал?.. – затараторил Сурен. – Давай расписывайся скорее, отцу некогда…

– Он у нас очень грамотный, не обижайся на него, Сурен, – вмешался нетерпеливо дожидавшийся своей очереди Гурген.

Самвел все-таки перевернул один из бланков.

– «Ведомость на выдачу заработной платы», – прочел он вслух.

– Аванс собираюсь при случае вырвать, не бегать же мне за твоей подписью, – перебил Самвела неожиданно оказавшийся рядом с сыном Аршавэл.

* * *

В воскресенье «на домах» побывали многие колхозники. Одни молча пробовали крепость опалубки, другие на глазок выверяли, ровно ли выставлена. Давали советы, спрашивали, ругали, хвалили. После обеда, в перекур, к ребятам, сидевшим в окружении мальчишек, подошла молодая пара, и парень, волнуясь, спросил:

– Неужели все шесть домов поставите в этом году?

– Обязательно, – ответил Самвел.

– Поймите, для нас это очень важно. Мы – молодые специалисты, и нам обещали здесь квартиру, – робко вмешалась женщина.

– Поздравляем, вот, выбирайте любую. Фундаменты уже есть, и вообще, квартиры будут удобные, просторные.

– А вы не бросите работу, не докончив?.. – парень замялся. – Шабашники, говорят, народ ненадежный…

– Мы не шабашники, – ответил, распаляясь, Самвел, – вы посмотрите, как мы работаем…

– Да, работаете вы здорово, я за вами уже несколько дней наблюдаю… Вы не возражаете, если я вам немного подсоблю, вложу свой камень в фундамент нашего будущего дома? – неожиданно предложил повеселевший парень и, не дожидаясь ответа, снял пиджак.

В сумерках, когда друзья собирались домой, у стройки остановились две девушки и, о чем-то пошептавшись, спросили:

– А почему вы в клуб не приходите?

– За день так натанцуемся, особенно в такие дни, как сегодня, что к вечеру об одном мечтаем – дойти бы скорее до кровати, – объяснил Самвел, но вдруг весело добавил: – Мы еще придем, девочки…

В Шортанды на токах Аршавэл бывал часто, но, радуясь размаху работ, уезжал с нараставшим в душе беспокойством. Колхоз никак не мог достать опоры и перекрытия – стройка была внеплановая. Бежевая «Волга» Аршавэла рыскала по области в поисках железобетона, но старые связи не помогали. У Аршавэла, правда, был резервный план, потому он и торопил Меликяна.

В конце июня Аршавэл выдал каждому крупный аванс. Друзья купили сапоги и рабочую одежду, а оставшиеся деньги, как и все земляки, отправили домой. Таких денег им до сих пор держать в руках не приходилось. Вечером в тот же день решили сходить в клуб.

За ужином Гурген насмешливо посмотрел на выутюженные брюки Карэна и спросил:

– Куда это вы вырядились?

– Хотим в кино сходить, – ответил Карэн.

– Денежки завелись, повеселиться захотелось?

– Гурген, не приставай к ребятам, – вмешался Вартан.

– Что же, мне и слова им сказать нельзя?! – вспылил Гурген. – Вы не первый год приезжаете и знаете – Аршавэл не любит, когда с местными общаются. Они и так, слава Богу, десять дней на домах трепались с каждым прохожим.

– Пусть идут. Самвел только из армии вернулся, считай, и недели не отгулял, – перебил Меликян.

– Ну и зануда этот Гурген, что он к нам пристает? – удивился Самвел.

– Говорят, он метит выдать Седу, младшую дочь, за Сурена. Вот и пытается угодить Аршавэлу. Да и Погоса лишить бригадирства он бы не прочь…

– Этого ему не видать, до Меликяна ему далеко…

В тесном и душном, несмотря на настежь распахнутые окна, зале клуба посмотрели фильм. После сеанса молодежь не расходилась. Киномеханик вынес из клуба проигрыватель, во дворе начались танцы. Обычно в воскресенье на центральной усадьбе собиралась молодежь и из других отделений колхоза, были и студенты, приехавшие на каникулы. Самвел приметил и тех девушек, что когда-то приглашали их в клуб.

Поздно вечером, когда уже собрались уходить, к ребятам подошел высокий светловолосый парень.

– Мне сказали, что вы строители, – начал он. – Нельзя ли мне на месяц к вам устроиться? Каникулы у меня, да и заработать студенту не помешает.

– Работы у нас много, но этот вопрос не мы решаем. Вот приедет Аршавэл, я узнаю насчет вас, – пообещал Самвел.

Когда они возвращались домой, неожиданно загремело, загрохотало, заблистали молнии, и впервые за лето хлынул дождь. Пока добежали до двора, промокли насквозь.

Во дворе, босой, в нижней рубахе, стоял под дождем Погос и улыбался.

– Дождь… дождь… как по заказу…

Видя недоумение на лицах парней, объяснил:

– Эх вы, строители! Завтра начинаем крыть тока асфальтом, а я ломал голову, как полить, очистить от пыли готовое основание. Лучше такого проливного дождя ни одна поливомойка не сработает.

– Наверное, еще придется трамбовать? – спросил Карэн.

– Обязательно. Но теперь я буду спокоен за работу. И через десять лет краснеть не придется.

* * *

Работы с покрытием двигались медленно, хотя Гурген, главный в бригаде специалист по асфальту, разве что не ночевал у котлов. Прокоптился, осунулся, зарос щетиной, но никого не подпускал к двум дымящимся котлам.

«Шеф-повар» – прозвал Гургена агроном Нуржан-ага, увидев, как тот колдует над котлами.

Аршавэл, впервые имевший дело с асфальтированием, приезжал каждый день и сразу же спешил к котлам. Он упрекал Гургена, что тот слишком медленно готовит массу. Гурген вежливо, но с достоинством возражал.

– Аршавэл, дорогой, я на асфальте зубы съел, половину бакинских улиц покрыл, когда вы еще за девочками бегали. И не бульвар, дорогой, мостим – хлебу место готовим…

– Что вы, помешались на своем мастерстве? – шутил со строителями Аршавэл, но бригадиру раздраженно и зло говорил: – Погос, до срока осталось восемь дней…

Аршавэл в сердцах хлопал дверцей машины, а Сурен рвал ее с укатанного щебня – визжали шины. И так каждый день.

Исчезал он так же неожиданно, как и появлялся, и Самвел никак не мог выбрать момент обратиться к нему с просьбой студента.

Погос понимал нетерпение и обеспокоенность Аршавэла: ждали областную комиссию по проверке готовности к хлебоуборке, и представлялся случай выпросить у высокого начальства перекрытия для почти готовых токов.

Накануне приезда комиссии Аршавэл появился на объекте с председателем колхоза и бухгалтером и долго водил их по току, что-то объясняя.

За обедом он обрадовал земляков:

– Хотя с токами затянули на неделю, обещанный барашек будет к вечеру. Молодцы! По-русски говорят: «Дорога ложка к обеду» – вашими стараниями она у нас в руках ко времени. К концу дня объект закончить подчистую, чтобы комиссия смогла достойно оценить работу. Завтра с утра, как всегда, всем выйти на дома. Самвелу с Карэном на разбивку кормоцеха, только сейчас с начальством об этом решили. На кормоцехе работы и на следующий год хватит – махина! – За столом пронесся одобрительный гул. – Шашлыки, как обещал, готовить буду сам и потому остаюсь с ночевкой у вас, не возражаете?

С обеда бригада ушла в приподнятом настроении, с шутками. Даже Гурген одобрительно похлопал Самвела по спине и сказал:

– Смотри, сгодился малец, я-то думал, по танцам избегаешься…

На шашлыки пришли и бухгалтер с председателем, до глубокой ночи засиделись они с Аршавэлом за отдельным столом.

Комиссия приехала на центральную усадьбу колхоза «Светлый путь» к обеду, когда Аршавэл уже отчаялся дождаться. Он покинул бы Шортанды, но где-то задерживался Сурен с машиной. Первым почетных гостей заметил Погос, на всякий случай Аршавэл держал бригадира при себе. Машины свернули с бетонки и поехали по свежему асфальту. Но, въезжая на ток, развернувшись на новой дороге, встали.

Аршавэл поправил маловатую по его мощной фигуре и непривычную курточку спецодежды и поспешил к зеленому вездеходу. Из него торопливо выбрался председатель и, озираясь по сторонам, поискал глазами Аршавэла.

Вышли и остальные, оставляя тут же у машин на свежем черном асфальте пыльные следы, – видно, немало походили с утра по степи. Погос, в обгоревшей при укладке асфальта спецовке, растерялся от многолюдья и мгновенно возникшей суеты, волнуясь, первым делом смахнул с головы широкую мятую шляпу, спасавшую от палящего солнца, и, не зная, куда девать ее, захромал к знакомому колхозному газику. Невысокая полная женщина, единственная среди приехавших, первой сделала шаг, образовавший едва уловимую дистанцию, и комиссия двинулась на ток.

Два огромных черных, как сажа, поля и широкая двухрядная дорога меж ними, умело обложенная по краям бордюром из светлого камня, среди ровной и выжженной степи казались декоративным панно. Женщина, шагавшая впереди, не могла остановиться, пока не дошла до края тока и не потрогала руками работу сыновей старого Назара. Видимо, она понимала толк в строительных делах и, повернувшись к членам комиссии, не обращаясь ни к кому конкретно, спросила:

– Кто строил?

Шепот, словно шелест в саду, пронесся в рядах, но тут председатель вытолкнул вперед Аршавэла. Женщина мельком взглянула на него, и с лица ее исчезла набежавшая улыбка. Пройдя мимо Аршавэла и не удостоив его словом, переспросила:

– Я спрашиваю, кто строил?

– Вот он строил, Айсулу Ахметовна, – колхозный агроном Нуржан-ага показывал на стоявшего в задних рядах Погоса, и все дружно обернулись к нему.

Секретарь обкома сделала несколько быстрых шагов.

– Спасибо, отец. С душой сделано, – и она пожала Меликяну руку.

Бригадир засмущался от неожиданного внимания и, показывая на Аршавэла, путая русские и армянские слова, заговорил:

– Вот он начальник, Аршавэл главный… Мы, что же, мы просто строим…

– Знаем мы твоего главного, известная в области птица…– перебила его женщина и, взяв Погоса под руку, пошла с ним по току.

Увидев в асфальте глубокие бетонные стаканы под опоры, по краям выложенные таким же камнем, что и бордюры, секретарь обкома спросила:

– Товарищ Меликян, а сколько нужно времени, чтобы тока перекрыть?

Погос оглянулся вокруг, взглядом призывая Аршавэла на помощь, и, не найдя его, ответил:

– Мне, уважаемая, десяти дней достаточно, да вот беда, опор-то и перекрытий нет…

– Как так – нет? – спросила она у председателя колхоза.

– Все пороги обили, говорят – неплановая стройка, и в обкоме у вас были, – председатель показал на одного из членов комиссии, – обещали при случае выделить…

– Приезжайте завтра, найдем вам железобетон – пообещала Айсулу Ахметовна и, взглянув на часы, спросила: – Успеем, товарищи, еще в «Победу» заскочить?

Члены комиссии потянулись к машинам.

– Спасибо вам, добрый след вы оставили на казахской земле, – сказала секретарь обкома, дружески прощаясь с Погосом.

Машины, выбравшись на бетонку, сразу прибавили скорость, и, пока они не исчезли за холмом, Меликян так и стоял, держа шляпу в руке.

* * *

Через несколько дней Аршавэл получил наряды на железобетон. На домостроительном комбинате опоры и перекрытия дать-то дали, но с условием – вывезти должны были сами. Трейлеры-панелевозы Аршавэл нашел быстро: в автохозяйствах он был своим человеком. Задерживал самый что ни на есть пустяк. Комбинат требовал, чтобы при самовывозе изделий стропальщики получателя прошли техминимум и сдали экзамен на строповку грузов в домостроительном комбинате.

Как ни пытался Аршавэл заполучить комбинатовских такелажников, ответ был один: «Время отпускное, и на плановую работу людей не хватает, извините…»

Возмущаясь новыми порядками – Аршавэл знавал и другие, фартовые, времена на комбинате, когда он эти несчастные опоры вывозил в один заход, – он вернулся в Шортанды.

Как ни хотелось ему снимать ребят с кормоцеха, но иного выхода не было. Остальные и по-русски говорили плохо, и техминимум могли не сдать, и жить три дня в незнакомом городе наотрез отказались.

Аршавэл отвез ребят в город на своей машине. По дороге, пользуясь хорошим настроением Аршавэла, Самвел решил попросить:

– Аршавэл Арташесович, парень один к нам на работу хочет. Студент, каникулы у него, решил немного заработать…

Аршавэл, сидевший впереди, рядом с Сурепом, словно и не слышал.

– Я спрашивал дядю Погоса, он не возражает, говорит, работы остается много, а лето кончается…– продолжал Самвел.

Аршавэл резко обернулся:

– Самвел, ты работаешь – и работай, остальное, запомни, не твоего ума дело… Работы остается… лето кончается…– все решаю я! Такой уговор давно существует между мной и твоими земляками, и я не люблю, когда суются в мои дела. Заруби на носу, если хочешь здесь работать.

Каждый раз, когда панелевоз возвращался из Шортанды, Самвел первым делом интересовался у шофера, появился ли автокран на току.

– Нет, сгружают эти махины вагами и канатами, да так ловко, что иной и с краном быстрее не управится. А главное, бережно, и крошки бетона не вывалится.

Самвел знал, как давалась землякам эта внешняя легкость, потому и спрашивал постоянно о кране. Пока поджидали трейлеры, друзья осматривали каждую опору, каждое перекрытие, не хотелось из-за чужого брака портить свою работу. С последними опорами и вернулись на панелевозе, успели поработать вагой и пожечь руки джутовыми канатами.

Опоры и перекрытия, разложенные по всему току на деревянных прокладках, лежали уже три дня, а Меликян оглядывался на каждый звук машины, с волнением ожидая Аршавэла. Тот запретил монтировать вручную, обещал прислать мощный автокран.

Дни шли: ни крана, ни Аршавэла.

Для Меликяна это были непростые дни: в десять дней обещано секретарю обкома перекрыть тока, отсчет дням он начал, как только Самвел с Карэном доставили последние опоры.

Понимал старый Погос тревогу Айсулу Ахметовны – уборка на носу. Хлеб уродился на славу, осталось собрать и сберечь. Сложное дело хлебоуборка – капризна осень в казахских степях: задождит, засвищут ветры, гоняя низкие тучи из края в край, и сгорит мокрый хлеб на токах… Крытые-то в области по пальцам пересчитать можно, а вывозить зерно на элеваторы прямо от комбайнов машины не успевают, урожайная, щедрая земля… А новые тока Шортанды смогут упрятать от ненастья хлеб не одного колхоза.

Погос не стал дожидаться крана и самовольно вывел людей ставить опоры. Первые монтировались долго и тяжело. К обеду забетонировали и закрепили распорками только четыре, но Погос повеселел, дальше должно пойти быстрее, приноровились. Пока выставят опоры, надеялся Меликян, Аршавэл пришлет автокран, а без него не обойтись, слишком большой пролет между опорами, не одолеть вручную.

На следующий день после обеда приехал Аршавэл.

– Что надрываетесь, кран идет следом, – едва открыв дверцу машины, закричал он. Но увидев, как много сделано, повеселел: – А перекрытия вам без этого богатыря не одолеть, – показал он на съезжавший с бетонки автокран.

Отведя в сторону Погоса, Аршавэл похвалил бригадира:

– Ты как чувствовал, что с краном у меня неувязка, молодец, что догадался. С утра ставьте опоры вручную, кран сможет приезжать только после обеда, на несколько часов, тогда и перекрывайте. Сварочный аппарат я привез, скажи Самвелу, пусть посмотрит. Вот ведь – молодой парень, а уже пятый разряд имеет, дипломированный сварщик, а мой Сурен от стройки нос воротит…– неожиданно вырвалось у Аршавэла.

– Я же тебе говорил, отдай его к нам в бригаду, – перебил Меликян.

– А…– Аршавэл махнул рукой и, увидев Самвела, повел его к сварочному аппарату. Знал Аршавэл, как важно тщательно приварить мощные перекрытия, всякое бывало в его бурной жизненной практике.

С краном дело пошло на лад, и Погос повеселел, крыша, словно послеобеденная тень, росла по часам; но случилось непредвиденное. К вечеру, когда заканчивали перекрывать левый ток, на объект ворвались два запыленных самосвала.

– Так вот где ты, оказывается, ремонтируешься, Лагунов! – обратился к крановщику прораб. – А ну, разворачивайся, и чтоб духу твоего здесь больше не было! Отработаешь свои послеобеденные ремонты, а там посмотрим! – И, обратившись к Погосу, сказал: – Передай, отец, Аршавэлу, в другой раз – морду ему набью за такие дела…

Машины развернулись вслед за краном.

«Что-то не клеится дело у Аршавэла», – подумал Меликян и позвал Самвела:

– Самвел, дело есть. Вот что, дорогой, иди переоденься – и на бетонку, поедешь домой к Аршавэлу. Расскажешь, что видел… Пусть с утра пойдет в райком, там помогут. Кран нужен только на два дня…

Аршавэл, услышав, что произошло, хотел тут же отправить Самвела назад, в Шортанды, даже послал Сурена в гараж выводить машину, но в последний момент передумал. «А вдруг и в «Межколхозстрое» заартачатся, без инструктажа стропальщику не дадут кран?» – мелькнула у него мысль.

Сельские райкомы начинают работу рано, а в жатву тем более. Не успел Самвел прочитать во дворе обязательства хлеборобов, как появился, складывая на ходу какую-то бумажку, сияющий Аршавэл.

– Дуй, Сурен, в «Межколхозстрой», пока начальник по объектам не уехал, потом и не поймаем его, неугомонный человек…

Несмотря на ранний час, во дворе управления стоял знакомый вездеход начальника, и Аршавэл облегченно вздохнул. Двери пустых кабинетов были открыты настежь, к приходу сотрудников уборщица протирала полы, проветривала комнаты. Дверь в приемную тоже была распахнута, и вымытые полы еще хранили утреннюю прохладу.

– Здравствуй, хозяин, – громко приветствовал Аршавэл молодого, начинающего полнеть мужчину.

Самвел задержался в приемной.

– С утра к тебе по делу, – разворачивая бумажку, подошел к столу Аршавэл.

– Знаю, знаю твое дело. Уже звонили…

– Хорошо, что позвонили, знают – упрямый ты человек, – Аршавэл сел в предложенное кресло.

– Вот если бы ты вчера попался на глаза моему старшему прорабу, наверное, сегодня не пришел бы за краном. Ох, и зол он на тебя! Откровенно говоря, давно плачет по тебе тюрьма, Аршавэл: весной чужой битум переадресовал, краны с чужих объектов уводишь, железобетон, предназначенный другим, получил, сегодня кран тебе отдай, а мне он разве не нужен? Я же тебе не раз говорил, приходи со своими людьми, возьми любой подряд, объект – на выбор, тогда и требуй: и материалы, и механизмы, никто на тебя не обидится, а уважать будут. Не знаю, сколько ты платишь своим, но думаю, в «Межколхозстрое» при такой выработке они получили бы не меньше и по закону. А так, договора ты на себя заключаешь, случись что-нибудь, прав-то у них никаких… С огнем играешь, Аршавэл…

– Завидует начальник, что у меня на объектах дела лучше идут, не нравится ему, – словно оправдываясь перед Самвелом, говорил Аршавэл, когда они вышли из управления.

Самвел ничего не сказал в ответ.

* * *

По утрам заметно похолодало, но днем пекло по-прежнему. Опустели пляжи вдоль Илека, не успевала прогреться за день река, лето клонилось к закату.

Погос был доволен сезоном. Тока сдали, в срок уложились. Не зря волновался Меликян, не забыла Айсулу Ахметовна его обещание. На следующий день после сдачи объекта госкомиссии получили телеграмму: секретарь обкома поздравила строителей, а Погоса отметила лично. Сейчас бригада работает на домах, материалов хватает, вот только стекла нет, но Аршавэл и здесь нашел выход: выменяет на известь, что гасится в старых силосных ямах у кормоцеха. Как быть недовольным? Жилье нормальное, кухарка попалась умелая и совестливая. И на следующий год работу предложили на обжитом и привычном месте. Обиделся весной Погос на Аршавэла, что всех новеньких ему в Шортанды определил. Но не зря говорят: не знаешь – где найдешь, где потеряешь. Хорошие ребята оказались, а Самвелу так и вовсе цены нет, за что ни возьмется – любое дело горит в руках. Вчера закончили они разбивку на кормоцехе – без теодолита еще неделю пришлось бы сгонять углы, а там их не счесть, большой и сложный объект. Теперь только выставить опалубку по инструменту, а там навалится бригада и забетонирует фундаменты, будет председателю основание включить кормоцех в план строительства следующего года. С такими приятными мыслями строгал Меликян доски для новых колхозных домов.

– Привет строителям! – У опалубки, поддерживая велосипед, стоял знакомый студент. – Хочу попрощаться, завтра уезжаю.

Самвел отложил в сторону топор и протянул парню руку.

– Карэн, идем, перекурим, – пригласил Самвел товарища.

Студент предложил ребятам сигареты.

– Ты уж извини, ничего не вышло с твоей просьбой…

– Да что уж там! За меня и мать хлопотала. Отказал Аршавэл, сказал, бригада против.

– Странно… Как раз Погос не возражал, да и нам разве жалко, видишь, сколько дел, с нами бы и работал…

– Аршавэл говорит, что армяне никогда чужих не берут…

– При чем здесь армяне, он же все сам решает, – вмешался в разговор Карэн.

– А может, и прав Аршавэл, что не взял меня, заботится, чтобы вы заработали как следует, лето ведь не резиновое…

– За пятнадцатичасовой рабочий день, да без выходных, деньги, что нам платят, не ахти какие, так что не завидуй, студент, – Самвел весело хлопнул парня по плечу.

– Ну и аппетит у тебя, Самвел, и тысяча для тебя не ахти какие деньги.

Самвел с Карэном переглянулись и рассмеялись.

– Это завистники тебе нашептали, пятьсот наша ставка, студент…

Парень на секунду растерялся.

– Не нашептали. У меня мать в бухгалтерии работает. Она говорила: наверное, обманывает Аршавэл земляков в зарплате, потому и не берет тебя в бригаду, выплывет все сразу. А меньше тысячи вам и не начисляли, спросите у нее. И Сурен, между прочим, числится в вашей бригаде.

– Ах, подлец! – Самвел вскочил на ноги.

– Года четыре назад, когда Аршавэл еще с молдаванами работал, случилась у него похожая история. Говорят, с месяц провалялся тогда Аршавэл в больнице. Да, видно, урок впрок не пошел…– продолжал студент, но, видя, что ребятам уже не до него, стал прощаться. – Ну и задал я вам задачу, сам не рад…

– Ах, подлец, ну и подлец! – Самвел не находил себе места. Не будь кормоцех в стороне от поселка, он уже побежал бы в бригаду.

– Да не вертись, как будто тебя змея ужалила, сядь. – Карэн силой усадил товарища. – Что ты собираешься делать?

– Надо поехать в район, к прокурору, так, мол, и так, разберитесь.

Карэн долго молчал, обдумывая сказанное.

– Конечно, разберутся, не откажут. Только когда начнут выяснять, работать нам некогда будет, затаскают по судам. А нас бригада просила об этом? Мужики почти все на пятый да на шестой десяток шагнули, и придется им на старости лет по судам бегать: доказывать, что честен, доверял земляку, подписывал, не глядя, что давали. Для суда, дорогой, это не аргумент… К тому же, по-разному к нам здесь относятся, вот обрадуются наши недруги: скажут, шабашники деньги не поделили, пересудились.

– Да меня меньше всего деньги волнуют! – возмутился Самвел.

– Пойди докажи это некоторым, они считают, что мы, шабашники, за деньги готовы друг другу горло перервать… А дома, в селе, что скажут? Неприятная история. Нет, Самвел, тут нужно крепко подумать, прежде чем шум поднимать…

Друзья принялись за опалубку, но работа не клеилась. Припрятав инструмент, потихоньку, через лесополосу, направились к поселку. Шли молча, обдумывая положение.

– Выход один, Самвел, нам нужно сначала переговорить с Аршавэлом, вдруг все это вранье?

– Пожалуй, ты прав, Каро, подождем нашего благодетеля.

* * *

Прошла неделя, а Аршавэл, как назло, в Шортанды не приезжал. Самвел похудел, осунулся. Даже Погос за обедом как-то сказал:

– Самвел, что с тобой, таешь прямо на глазах, по дому соскучился?

– Нет, влюбился, наверное, – вмешался Гурген, – я видел, как он одной черноглазой казашке нашу известь ведрами дарил.

За столом оживились.

– Дядя Погос, а когда приедет Аршавэл? – спросил Самвел.

– Если ты насчет аванса, не горюй: я тебе ее без калыма засватаю, – продолжал шутить Гурген.

– Что здесь делать Аршавэлу, слава Богу, у нас все идет хорошо. Говорят, у Вазгена, в соседнем колхозе, дела неважные, там Аршавэл.

Самвел порывался съездить к Аршавэлу домой, но Карэн удерживал, говорил, зачем спешить, сам приедет, никуда не денется наш начальник.

Аршавэл появился в Шортанды среди недели, прямо с бетонки и завернул на кормоцех. Самвел распиливал тонкие жерди на распорки и не слышал, как подъехала машина.

– Привет, Самвел. Ты что, один сегодня на объекте? – окликнул его издали Аршавэл.

– Один. Карэна до обеда попросили пойти на дома. Он у нас специалист по жести, водосточные желоба устанавливает.

– У тебя, я вижу, все в порядке, поеду к ним. Ну, бывай, за обедом встретимся, – и Аршавэл направился к машине.

– Аршавэл Арташесович, у меня к вам серьезный разговор, – окликнул его Самвел, почувствовав, как от волнения вмиг вспотели ладони.

Начальник остановился.

– Только выкладывай поскорее, трепаться мне некогда.

Заинтересовавшись, подошел ближе и Сурен.

– Вы почему отказали студенту от имени бригады?

– Ах, вон ты о чем. Опять за старое? Но я сегодня добрый. – Аршавэл уселся на шаткий верстак.

– У вас фальшивая доброта.

– Может, объяснишь, какая муха тебя укусила? – продолжал отшучиваться Аршавэл.

– Объясню. То, что вы нас обсчитываете, понятно: обман, жадность – ваша сущность. Подлость в том, что вы выставляете нас, своих земляков, в таком же свете. От нашего имени вы требуете за работу непомерную оплату, о которой мы и не предполагаем даже, нашим именем вы шантажируете заказчика, наш труд, старание объясняете одним – погоней за длинным рублем. Вы воспользовались трудолюбием, мастерством земляков, их доверием и преступно злоупотребили этим…

– Ну, продолжай, продолжай, – побледневший Аршавэл соскочил с верстака.

– Я сказал, что вы поступаете преступно и подло. И ваш двухметровый сын, который, по вашим словам, еще молод работать, хапать деньги из колхозной кассы, да еще за чужой счет, не стесняется. Уверен, что он получает и у Вазгена в бригаде, и у Ашота тоже…

Сурен, до этого безучастно слушавший, побледнел, отступил на несколько шагов, словно собрался бежать, но вдруг схватил с верстака нераспиленную жердину.

– Ты, босяк, деревня неблагодарная! Угрожать?! Денег из нашего дела захотел?.. Не боишься, вдруг несчастный случай произойдет?! – и Сурен ткнул жердью прямо в грудь Самвелу.

Тот едва успел отскочить.

Аршавэл на секунду оцепенел, затем торопливо схватил распорку подлиннее, и они вдвоем стали теснить парня к залитой до краев силосной яме, где пузырилась, шипела гасившаяся известь. Самвел, отступая, пытался перехватить жердь Сурена, который наступал стремительнее Аршавэла.

«Утопят, сволочи», – подумал Самвел, но страха не ощутил – ничего, кроме злости, не чувствовал он сейчас.

Вдруг за спиной наседавших раздался треск и звон стекла, а вслед за тем властный окрик:

– Сурен!!

У машины возле разбитого лобового стекла с топором в руках стоял бледный Карэн.

Аршавэл грязно выругался и отбросил жердину в сторону. Сурен последовал его примеру. Карэн приближался, не выпуская из рук топора.

– Ну, вот, Каро, мы и поговорили, – тяжело дыша, улыбнулся Самвел.

Карэн одним ударом глубоко всадил топор в столб у ямы и подошел к другу.

– Пошли, Самвел, нам здесь больше делать нечего, – и, обняв еще подрагивавшего от волнения товарища, он повел его от кормоцеха.

Когда ребята отошли на изрядное расстояние, Аршавэл сорвался с места и побежал вслед.

– Стойте! Стойте!

Друзья остановились.

– Вот что, ребята… У меня предложение: вас я рассчитаю, как следует, но при условии: придумайте повод для срочного отъезда, получите по пять тысяч рублей и убирайтесь завтра же. Не мутите мне артель и больше никогда сюда не приезжайте. Думаю, молчание стоит таких денег…

Самвел взглянул на Карэна.

– Каро, он так ничего и не понял. Аршавэл, не все продается за деньги… Мы уедем сегодня, пользуйтесь великодушием тех, кого ваш сын называет «неблагодарной деревней». А что касается оплаты, рассчитаетесь «как следует» со всеми: с бригадой Вазгена и с бригадой Ашота. На будущее – оставьте наше село в покое, не марайте доброе имя людей. Об этом как раз говорил вам начальник «Межколхозстроя». Это наши условия, и не выполнять их не советуем. Пошли, Карэн.

«Волга» Аршавэла уже стояла у колодца. Погос с Нюрой помогали Сурену выбирать остатки лобового стекла.

Друзья подошли к бригадиру.

– Мы уезжаем, дядя Погос…

Погос, занятый машиной, не обратил внимания на сумки в руках товарищей, и Самвел настойчиво повторил:

– Мы уезжаем, дядя Погос…

Погос от неожиданного сообщения уронил стекло обратно в машину.

– Что случилось, Самвел, не дури, – он растерянно переводил взгляд с молчавшего Аршавэла на Самвела и обратно. – Какой-то сумасшедший день сегодня, Аршавэл стекло разбил, вы надумали уезжать… Что случилось, Карэн?

– Дядя Погос, пусть Аршавэл сам расскажет для своего же блага, что произошло и почему машина без стекла…

Друзья направились к бетонке. Погос кинулся им вслед.

– Самвел, Карэн, вы же знаете, что у Аршавэла закон – кто уехал раньше срока, ничего не получит…

– Не беспокойтесь, дядя Погос, на этот раз у него особый случай – всех рассчитает, как следует.

* * *

Почтовый, прорезая зыбкую летнюю ночь мощными прожекторами тепловоза, рвался вперед. На пути стали чаще встречаться речушки, на мостах стыки грохотали сильнее, распугивая сонную рыбу.

Из соседнего купе по-прежнему раздавался чей-то богатырский храп…

Хотя позади был трудный день, и бессонная ночь подходила к концу, Самвел не чувствовал усталости…

Возвращая в памяти дни в Шортанды, он все чаще вспоминал разговор, услышанный в «Межколхозстрое». «Вот куда нужно было зайти перед отъездом», – подумал Самвел.

В коридоре, продуваемом утренним ветерком, глядя на бледную полоску зари нарождающегося дня, Самвел неожиданно ощутил в себе молодые силы, способность принять на плечи заботы и тревоги земляков. От ощущения этой силы, уверенности он едва не задохнулся: «Знаю! Знаю!»

Он знал, что следующей весной сам привезет бригады Погоса, Вазгена, Ашота и всех тех, кто захочет строить в казахских степях. Знал, как обрадуется этим бригадам неугомонный начальник «Межколхозстроя», чью фамилию «А. Ф. Пайзюк» он успел прочитать на распахнутой настежь двери кабинета.

– Пора! – вслух сказал Самвел и пошел будить товарища.

Малеевка, 1976

Назад