Назад

 

10 апреля 2018г.- 10 августа 2021г.

 

Рауль Мир-Хайдаров

Писатель

Заслуженный деятель искусств

Академик РАЕН

 

Единственная любовь Поэта

Неизвестные страницы жизни Г.Тукая в 1911-1912гг.

 

 

 

Предлагаемый материал «Единственная любовь Поэта» является уточненной и переработанной версией текста «Неизвестные страницы жизни Г.Тукая в 1911–1912гг.» и адресован татарской аудитории.

Изменения и сокращения текста недопустимы. Буду признателен, если у кого-то есть даты, уточняющие описанные события, фамилии потомков, чьи предки причастны к этой истории, есть фотографии, касающиеся жизни Тукая в Учили в 1911-1912 годах, и тех, кто связан с названными фактами. Прошу связаться со мной по электронной почте mraul61@hotmail.com или +7 919 444 72 32 (есть Ватсапп).

Хотел бы опубликовать это открытие прежде всего в Арском районе, где проживают потомки Давлетшиных–Камалеевых. Отдельно обращаюсь с этой просьбой к роду священнослужителей Самигуллиных и лично главному муфтию России Талгату Таджуддину, чья уважаемая супруга имеет отношение к роду Самигуллиных–Хабибуллиных–Камалеевых и прекрасно знает эту историю.

 

 

 

 

«Столько поисков, столько информации, столько воспоминаний, связанных с судьбой народа! И во главе всей этой истории – сам Тукай… Я была потрясена!»

Фаузия Байрамова,

писатель, кандидат исторических наук,

общественный деятель

 

«Все важное для истории

подвергай сомнению и проверяй»

Амир Хосров Дехлеви

 

Тукаевские дни, тукаевское столетие... Прекрасная традиция зародилась в новом Татарстане – собираться в день рождения великого поэта у его памятника. Там ежегодно объявляют имена лауреатов литературной премии имени Тукая, и этот день можно назвать Днем татарской литературы.

Тукай часто становился центром событий общественной88 жизни мусульман России. Он – яркий представитель татарской культуры и   тюркоязычных народов России, он олицетворял ее искания в конце XIX века – пору расцвета татарского театра, литературы, журналистики. Г.Тукай известен не только как поэт, но и как пламенный публицист, трибун и ярчайший политик своего времени. Он написал важнейшие статьи о месте татар в царской России, писал о родном языке, на котором стоит культура татар и образование. Сегодня в XXI веке его труды актуальны как никогда.

Уже целое столетие литературоведы процеживают его жизнь, его творчество через тончайшее сито, надеясь отыскать хотя бы одну его незнакомую строку или факты о неизвестных встречах поэта с друзьями, родственниками, коллегами, поклонницами. С каждым годом у тукаеведов открытий все меньше и меньше, жизнь поэта изучена, если не по часам, то по дням точно.

 Казалось бы, что мы уже все знаем о своем гении, но случаются в жизни и чудеса. Хочу поделиться с вами, дорогие соплеменники, своим радостным открытием. Благодаря моим публикациям, в которых упоминается мой родной Мартук, я неожиданно оказался причастным к неведомому факту из жизни незабвенного Тукая.

У меня с детства существует с Тукаем мистическая связь, наверное, оттого и пришли ко мне эти сведения. Хотя, казалось бы – где Казань, а где мой Мартук?

Я всегда аттестовал себя оренбургским татарином. Мои родители и их предки во всех обозримых поколениях – горожане. Отсюда, от родителей, начинается и моя связь с поэтом. Мартук находится в 200 километрах от Оренбурга, города, где до революции преимущественно проживали мусульмане – татары, казахи, узбеки. Во время революции и Гражданской войны, особо жестоко прокатившейся по Оренбуржью и больно коснувшейся даже нашего Мартука, многие татары из Оренбурга бежали в Казахстан и далее в Среднюю Азию. Вся история татарской миграции с XVI века свидетельствует о том, что они всегда стремились туда, где жил единый по вере народ, оттого и спаслись.

В нашей семье из достойного упоминания имущества, которое удалось сохранить после всех экспроприаций, остался лишь только большойсундук красного сандалового дерева, окованный блестящими медными пластинами с вкрапленными в них полудрагоценными камнями. Думаю, что когда-то его мои предки привезли из Персии или Аравии. Сундук закрывался на медный, очень красивый ключ. Когда его открывали, пахло сандалом и звучала короткая восточная мелодия. Волшебный сундук! Внутри в торцах у него находились глубокие узкие отделения, где хранились документы, украшения мамы, ордена отчима и фотографии наших родственников по материнской и отцовской линии, фотографии близких и моего отчима, он тоже родом из Оренбурга. Все снимки – семейные, и лишь на одном из них был изображен молодой человек с выразительными глазами и тонкими чертами лица. Много позже я узнал, что это – Тукай.

В конце 80-х, когда я стал печататься в «Казан Утлары», снимок Тукая я передал Равилю Файзуллину и посоветовал ему собирать ретро-фотографии. Сегодня в архиве журнала собралась бесценная коллекция фотографий – история нашего народа в лицах. Я рад, что имею отношение к этому собранию.

110-летие Тукая отмечали в Москве в Доме писателей, к тому времени уже было открыто Представительство Татарстана в столице. За день до мероприятия мне позвонил Полпред Татарстана в Москве Фарид Мубаракшевич Мухаметшин и спросил: «Как нам найти для сцены в ЦДЛ портрет Тукая?» Я ответил: «В Москве живут сотни татарских художников и, возможно, у них есть». Полпред горестно посетовал – обзвонили всех, нет ни у кого. И тогда я признался, что у меня, бесквартирного, живущего уже шесть лет в Переделкино в Доме творчества, на стене висит портрет Тукая. И я отдал его. По окончании торжеств высокие гости, прибывшие из Казани, попросили подарить Музею Тукая этот портрет – я и подарил. Портрет написал Шакир Закиров. Позже я заказал ему еще три портрета по фотографии, хранившейся в нашей семье. Эти портреты я подарил журналу «Казан Утлары» и СП Татарстана. Был у меня ещё один удачный портрет Тукая на зелёном фоне, который я из Переделкино передал через академика Талгата Галиуллина для библиотеки СП. Портрет так и не появился там, как нет и портрета Тукая в фондах музея. Пропал портрет и из СП, который лет десять украшал приемную на Муштари,14. Радует одно, как крепко любят Тукая в Казани. Как говаривал часто Мустай Карим: «Плохую лошадь вор не уведёт».

Зимой 1978 года я работал в Доме творчества писателей в Малеевке, тогда же случились какие-то выборы. Избирательный участок находился в Рузе, и для писателей сразу после завтрака подали старенький потрёпанный автобус. Стояли сильные морозы, салон автобуса за ночь промёрз основательно, и писатели окоченели уже минут через пятнадцать. Оттого проголосовали быстро и кинулись искать буфет, чтобы согреться, но увы… На обратном пути мы четверо – Мустай Карим, Муса Гали, я и ещё один татарский писатель, который приехал накануне, но я его еще не знал – сидели сзади, на самом холодном месте, оттого что дверцы автобуса прикрывались не плотно. Только мы вбежали в свой уютный тёплый холл Дома творчества, мысленно проклиная выборы и мороз, Муса Гали прошептал промерзшими губами – У тебя есть что-нибудь…? Я молча кивнул головой, и мы разбежались раздеваться по своим комнатам. Я сразу включил чайник, достал бутылку коньяка, бутылку водки и начал нарезать колбасу и хлеб, банка с грибами открылась легко. И тут в комнату вошли Муса Гали и Мустай Карим. Мустай Карим, оглядев наскоро накрытый стол, довольно улыбнулся и спросил – А ты Атиллу пригласил? Поняв, что нет, он попросил – Сходи, пожалуйста, за ним, потом расскажем тебе о нем. Так за моим столом появился Атилла Расих, писатель, фронтовик, орденоносец.

Как только гость ушёл, Муса Гали спросил меня – А ты знаешь, кто у него мать? Видя мое недоумение, он сказал с почтением – ЗайтунаМавлюдова!! Фамилию эту яслышал, кажется, она была возлюбленной Г.Тукая. Атилла-абы – сын…Тукая? – спросил я взволнованно. Но в разговор вмешался Мустай Карим – К сожалению, нет, она вышла замуж за КадыраРасулева, известного религиозного деятеля.

Сегодня, когда я пишу об открытии неизвестных страниц из жизни Г.Тукая, я не мог не вспомнить о том, что сорок лет назад за моим столом в Малеевке сидел сынЗайтуныМавлюдовой. Мистика, да и только!

Вот такой невероятный клубок историй из моей жизни, связанных с Поэтом, который прожил всего 27 лет.

В начале нового века я случайно узнал, что в Казахстане, в г.Уральске татарский меценат РишатУвалиевич Хайруллин выкупил бывшее здание медресе М.Тухватуллина, где учился в юности Тукай. Приобрел он и находившийся рядом особняк, где располагалась типография татарской газеты, с которой сотрудничал Тукай. Эти объекты он фактически перестроил заново. В просторных комнатах роскошного особняка с уютным внутренним двориком он создал музей Тукая и восстановил типографию. Отремонтировал Р.У.Хайруллин и мечеть, в которую ходил поэт. Я, конечно, не мог пройти мимо этого события, тут же поехал в Уральск. В музее много экспонатов, которых касались руки Тукая, есть вещи и интерьеры из дома Тухватуллиных. В Уральске всегда было много образованных татар, живших в достатке, оттого быт того времени воссоздан тщательно, исторически и стилистически выверенным. В нем чувствуется татарская жизнь, некогда проходившая в этих стенах. Я спросил экскурсоводов – много ли тукаеведов из Казани побывало в музее? Он ответил – ни одного. Странно и грустно. Я не тукаевед, но мне интересно все, что связано с нашим гением, наверное, оттого так много сведений о нем пришло именно ко мне.

И вновь совсем свежая, неожиданная связь с поэтом. В Москве 10 июня 2018 года ко мне обратился профессор ГамерБаутдинов с просьбой помочь отыскать в Лондоне перевод стихотворения Г.Тукая «Пар ат», сделанное англичанами в1914г., и статью профессора Вильямса того же года «Российские мусульмане» в американском журнале «TheRussianReview», Нью-Йорк. Затем я получил письмо 12 июня из Казани из Музея поэта с этой же просьбой. Мне удалось найти и эти документы столетней давности и передать их Музею Г.Тукая и Министерству культуры РТ.

Вот такие давние, уже не мистические связи, у меня с Тукаем.

Теперь два слова о Мартуке – оттуда дорога ведет к неизвестным страницам из жизни Тукая.

В интернете на ФБ у меня есть страничка, где был помещен рассказ «Станция моего детства». И вдруг мне, из-за упоминания о Мартуке, приходит письмо, которое, наверное, будет интересно всем татарам – оно касается личной жизни Тукая. Привожу письмо без комментариев.

Рамиль Шерланов:

Эту удивительную историю рассказала мне моя бабушка Гульминиса Хабибуллина, младшая сестра Амины. 
Случилось это приблизительно в 1912 году. Жили они тогда в деревне КупербашАрского уезда Казанской губернии. Их отец (мой прадед) был зажиточным крестьянином, мать (моя прабабушка) – домохозяйкой. Прадед был набожным, добропорядочным и образованным, строгим, но справедливым человеком. Наверное, поэтому был избран старостой деревни. У бабушки была старшая сестра, которую звали Амина. Она была очень красивой, скромной и трудолюбивой восемнадцатилетней девушкой. Амина всегда помогала маме по хозяйству. В эту деревню часто приезжал из Казани известный татарский поэт Габдулла Тукай. У него была чахотка (туберкулёз лёгких) и последние годы жизни по рекомендации врачей он лечился кумысом в Казахстане, а затем Татарстане. Кумыс кобылиц, которых содержал мой прадед, был самым лучшим в Казанской губернии. Амина всякий раз подавала Габдулле Тукаю чашу со свежим кумысом. Он пил кумыс, долго говорил с ней, при этом очень пристально смотрел на неё и, уходя, всегда благодарил её. Поэт тогда был очень бледен и худ, но черты его лица оставались тонкими, красивыми. Он был достаточно прилично одет: на нём были тёмный сюртук, костюм с жилеткой и тюбетейка. Поэт производил впечатление весьма аккуратного и скромного человека. Он был образован, умён, интересен. Они полюбили друг друга с первого взгляда. Дело дошло до того, что однажды Габдулла Тукай попросил её руки у моего прадеда. Но прадед отказал ему: мол, за неустроенного человека дочь не отдаст (к сожалению, отношение к поэтам в то время было таким же, как и к артистам).
В 1913 году в возрасте 27 лет Габдулла Тукай, так и не устроив свою семейную жизнь, умирает в нищете от чахотки. А Амина после революции выходит замуж за красноармейца Багаутдинова и уезжает с ним в г. Мартук Актюбинской области Казахстана, где рожает ему двух дочерей. Сейчас в г. Мартуке живут её внуки, правнуки и праправнуки. Амина до конца своей жизни не забывала свою первую любовь – Габдуллу Тукая, читала и перечитывала его стихотворения и тихо плакала. Моя бабушка говорила мне, что у Габдуллы Тукая есть стихотворение (названия не помню), которое поэт посвятил Амине.

 

Сейчас я живу в Нукусе (Каракалпакстане, Узбекистане). Фамилия Амины-опай (по мужу) и её двух дочерей (Фаузия-опай, Марзия-опай) – Багаутдиновы. Остались у Амины-опай внук Марат и внучка Гулькай. Они живут в Мартуке, внук Рустам и правнуки (насколько я знаю от своей тёти) переехали на родину Амины-опай и живут в г. Арске Казанской области. Фотографии Амины-опай у меня нет. Были у моей тёти (я их видел), но она (абыстай - женский мулла) их сожгла (по мусульманским традициям нельзя хранить фото (лики) умерших родственников). Спрошу у жены моего дяди, может, и сохранились у неё. У меня фотография есть моей бабушки (младшей сестрёнки Амины-опай). Но, я думаю, в Мартуке у внуков есть фотографии самой Амины-опай и её дочерей.

Я являюсь внучатым племянником Амины-опай. Кстати, муфтий Усман ХазретИсхакы – троюродный братишка моей мамы Самигуллиной Раисы Хисматуллаевны, а муфтий Талгат Тажутдин– её зять (женат на троюродной сестрёнке мамы). Мать Усмана-обый (поэтесса Рашида-опай) и тёща Талгата-обый (Салима-опай) – двоюродные сестрёнки моего дедушки ХисматуллыСамигулина. Их, сирот, воспитал старший брат моего деда мулла Захри-обый Самигуллин.

Сведения из метрики моей бабушки ХабибуллинойГильминисы: Девичья фамилия Амины-опай – Хабибуллина (по-моему, после замужества она взяла фамилию своего мужа Багаутдинова). ФИО её отца (моего прадеда) – Давлетшин Хабибулла, ФИО её матери (моей прабабушки) – ГалиуллинаМахубзямал. После Октябрьской революции прадед был раскулачен, в 1918 году красноармейцы хотели его расстрелять (у них был мандат на его расстрел), вывели его в лес, зачитали приговор и уже хотели привести его в исполнение, но крестьяне деревни Купербаш встали рядом с ним: мол, убейте и нас, коль убиваете нашего кормильца. Прадеда не расстреляли. Забрали всё и оставили его многодетную семью (у него было 10 детей) голодать. После чего деревня, не знавшая голода, познала ГОЛОД.

 

Получив письмо от Р.Шерланова, я отправился в Мартук, в надежде отыскать там следы возлюбленной Г.Тукая. И мне это, как ни удивительно, удалось.

В архивах Мартука я быстро выяснил, что Рамиль Шерланов в чем-то сильно ошибался и что он не совсем владеет информацией о жизни Амины-апай, потому что он представляет другую ветвь Хабибуллиных. Рамиль – внук Гульминисы-апай, младшей сестры Амины и он никогда лично не пересекался с родней в Мартуке. Поэтому я должен указать на существенные неточности.

1. В Мартук Амина-апай прибыла с семьей не в 1918 году, а летом 1945 года после 8 лет скитаний по Казахстану и Узбекистану с 1937 года (о чем подробно написал другой внук Амины-апай Рустам Ахмеджанов).

2. Все дети Амины-апай родились не в Мартуке, а в Мендюше.

3. Первый муж Амины АхсадуллаКамалеевне был красноармейцем. Красноармейцы как раз расстреляли его. Они же раскулачили отца АминыХабибуллу Давлетшина и чуть не расстреляли его. К счастью, его отбили жители Купербаша.

О РамилеШерланове. Он – внук младшей сестренки Амины-апайГульминисы, которая общалась с Аминой до последних ее дней, часто бывала в Мартуке. Бабушка Рамиля Гульминиса-апай вышла замуж за ХисматуллуСамигуллина. Это род тех Самигуллиных, которые в последние 100 лет являлись и являются духовными лидерами мусульман в Ташкенте, Алма-Ате, Уфе, Петербурге и других городах.

Нынешний муфтий мусульман России шейх Талгат Тажутдин женат на близкой родственнице Раисы-ханум – матери Рамиля Шерланова.

Почтенный муфтий Усман-хазратИсхаки – троюродный брат матери Рамиля Шерланова.

А мать Усмана-хазратаИсхаки, поэтесса Рашида-апай и ее сестра Салима (теща муфтия Талгата Тажутдина) – двоюродные сестры деда Рамиля Шерланова – ИсматуллыСамигуллина. Рашида и Салима остались сиротами, и воспитал их старший брат деда Рамиля мулла Загретдин Самигуллин.

Вот такие сложные и высокие родственные отношения сложились вокруг Амины, возлюбленной Г.Тукая. Но это и к лучшему – в этих семьях хранится еще много фактов и фотографий о давно прошедших днях. Есть там, наверное, воспоминания о Тукае, о Мендюше, Купербаше и Мартуке.

 

Оказывается, тайна Тукая жила со мною рядом с первых шагов моей жизни в Мартуке. Я думаю, что появление Амины-апай и Хайруллы-абы летом 1945 года в Мартуке с тремя детьми, после долгих лет скитаний по Казахстану и Узбекистану, было неслучайным. Там жила сестра мужа Хайруллы – Майнур-апай. Выходит, мой Мартук для этой семьи стал последним прибежищем в скитаниях после расставания с Татарстаном в 1937 году.

   Могилы Амины-апай и её мужа Хайруллы-абыБагаутдинова нашлись. Амина-апай с 1945 года всю оставшуюся жизнь прожила в Мартуке и захоронена под девичьей фамилией – Хабибуллина. Даже этот факт косвенно подтверждает версию о её встречах с Габдуллой Тукаем. Уверен, что она хотела сохранить фамилию для нас, потомков. Этим, а также памятью и воспоминаниями о нем, она всю жизнь связывала себя с Тукаем. Так, наверное, поступила бы любая женщина, на которую пал выбор гения. Я много раз видел Амину-апай и Хайруллу-абы с раннего детства, в дни мусульманских праздников получал из её рук, которых касалсяТукай, угощения: или беляш, или румяную плюшечку, или кусок пирога с красным творогом, а иногда и копеечку на кино.

Брат Амины, Нурулла Хабибуллин, был женат с 1909 года на Бибисабире, дочери преуспевающего торгового человека из Мендюша Камалеева Багаутдина. Но уКамалеева, кроме дочери, был ещё и сын Асхадулла, который так же, как и Тукай, был влюблён в Амину. Видимо, у отца Амины, в связи с родством с семьей Камалеевых через сына, имелись какие-то тайные устные договоренности насчёт брака Амины и Асхадуллы, но ни Тукай, ни Амина не могли знать об этом. И отказ Тукаю в сватовстве мог произойти и по этой причине.

Могила брата Амины Нуруллы находится рядом с могилами дочерей Амины-апай: Марзии и Фаузии в Купербаше. Как тесно связаны судьбы названных здесь людей с аулом Купербаш, где много раз бывал Тукай!!

Рамилю Шерланову я очень благодарен за его убежденность в том, что Тукая связывали личные отношения с АминойХабибуллиной. В результате моих поисков стало ясно, что старинный татарский аул Купербаш не был местом случайного пребывания Тукая, его туда тянуло, там он работал, лечился, и там жила Амина, он даже проживал рядом в селе Училе, в доме муллы Кашфилкабира с декабря 1911 года до марта 1912 года, а потом не раз приезжал сюда из Казани.

Я помню Амину-апай, вижу ее сквозь время, в ней я чувствовал природное благородство, аристократизм, такт, у неё была не мартукская речь, поведение, бытовые привычки, которые передались ее дочерям. Их, Марзию и Фаузию, я помню молодыми, они имели присущую Амине-апай самостоятельность не только в поведении, но и суждениях. Повторюсь, мы жили кучно, на мартукской Татарке, а Марзия-апай была каким-то начальником на предприятии, где работал мой отчим Исмагиль-абы, и бывала у нас дома не раз, как и сама Амина-апай, общавшаяся с моей мамой Гульсум. То же самое я могу сказать о ее сестре Фаузие. Удивитесь, как глубоко жила в сестрах тяга к Татарстану, родным местам матери, они бывали там часто и всегда брали с собой на родину Амину-апай. В конце 50-х и в 60-х годах ХХ века в Мендюше и Купербаше ещё были живы сверстницы Амины, дальние и ближние ее родственницы, и там на скромных «девичьих» посиделках нет-нет, да и всплывали воспоминания о Тукае, который часто бывал у Хабибуллиных. Наверное, ещё и поэтому Амина-апай с радостью посещала родные ее сердцу места.Сестры с матерью при жизни ухаживали за могилами своих родственников в Купербаше. После смерти Амины-апай ее старшая дочь Марзия, выйдя на пенсию, уехала доживать в родной аул материКупербаш, желая быть там похороненной. Младшая дочь Амины Фаузия-апай умерла в Мартуке. Но она тоже завещала, чтобы ее похоронили на родовом кладбище. И ее сын, хирург Рустам Ахмеджанов, живущий в Арске, несмотря на лютую зиму и дальнюю дорогу перевез мать на родину и похоронил рядом с сестрой Марзией и другими близкими родственниками. У нас в Мартуке – полсела татары. Все они родом из-под Казани, но никто из них так не рвался на родину даже в старости. Для Амины-апай и ее большой семьи, где уже есть и правнуки, родина и родной язык, родная земля не были пустым звуком. Пример ее семьи достоин памяти и уважения.

 Конечно, сестры знали тайну матери, но узнали поздно, время было жестокое, немногословное, разговоры о своих родителях, об их статусе в буржуазном обществе, о высоких отношениях с поэтом из царского прошлого в то суровое время могли обернуться бедой. Они, как люди образованные и много повидавшие, знали и видели грустные примеры судеб людей не из рабоче-крестьянской среды – в Мартуке мне все эти дни вспоминалась судьба великого АмирханаЕники.

С 1917 года после Первой мировой войны и революции произошел разлом жизни всей России – в центре и на окраинах. Распад Империи завершился невиданным голодом в Поволжье в 20-х годах, коснувшимся особенно жестоко Татарстана и Башкирии, и дальше гибельно шагнувшим в Казахстан. Семья Амины, созданная в 1918 году, в селе Мендюш, в имении Камалеевых, с сыномБагаутдинаКамалееваАхсадуллойпопала в водоворот истории. Классовую ненависть они, как «враги народа», ощутили на себе так, что их правнуки помнят об этом до сих пор. Они потеряли капиталы родителей, собственность, землю, социальное положение, надежды на будущее. Семья Амины попала в наш нищий Мартук в 1945г., который оставался нищим – без света и без работы – до 1960 года, только тогда появились первые плоды освоения целинных земель в Казахстане. Тогда же в Мартуке появилось и электричество – в 1959 году. В те годы у нас в Мартуке кроме милиции был и уполномоченный НКВД, потому что кроме политических ссыльных к нам в Мартук вывезли и немцев Поволжья, и чеченцев, а впереди маячили голодные послевоенные годы. Какие тут могли быть разговоры о Тукае, о времени, когда они жили в достатке и были счастливы?! Такие беседы были бы губительны для них, да и в татарских традициях тех лет девушки не уведомляли о своих чувствах и личной жизни весь свет. И Тукай вряд ли кому признавался в своем неудачном сватовстве, хотя он чувствовал, что он желанен девушке, и сердца их бьются в такт. Оттого история, связанная со знакомством семьи Хабибуллиных с Г.Тукаем, надолго – на целый век – оставалась и остаётся до сих пор семейной тайной Хабибуллиных-Камалеевых и их многочисленного рода. Только случай заставил Рамиля Шерланова, увидевшего в интернете мой рассказ «Мартук – станция моего детства», обратиться ко мне с письмом. Я сразу понял из его семейной истории, что это и есть неизвестные страницы из жизни Г.Тукая, без которых биография нашего гения выглядит неполной и не счастливой.

Встречи Амины с Тукаем, беседы с ним, его подарки и внимание, сердечные признания – это дар Всевышнего ей на всю оставшуюся жизнь. Только эти, навсегда запечатленные в ее сердце воспоминания, дали Амине силы выжить, вырастить детей, дать им образование и возможность приезжать с ними в Купербаш, посещать могилы близких и вспоминать только два счастливых лета1911-1912 годов, когда ее сердце было наполнено Тукаем, его поэзией и любовью.

В то сложное переломное время, длившееся почти тридцать лет, мало у кого была путеводная звезда в кромешном мраке революций, войн, преследования людей не только по идеологическим убеждениям, но и по социальному и имущественному статусу. А у Амины был Тукай. У нее не было желания делиться заветными воспоминаниями ни с кем, она жила с ними в обнимку всю жизнь, оттуда она и черпала силы, чтобы выжить, поднять детей. Только семье она открыла какие-то сведения уже в конце 60-х. Но подробности жизни знали только ее дочери.               

– Да будет благословенно его имя, – говорила она часто своим дочерям, с которыми была в редкой духовной близости.

 Слава Аллаху, что Амина и Хайрулла вообще смогли сохранить жизнь и продолжили род Хабибуллиных иКамалеевых. Сегодня мы видим их многочисленных потомков, живущих на всем постсоветском пространстве.

Сегодня запоздало вспомнилось, что дочь Амины-апайМарзия очень нравилась моему дяде Рашиду, младшему брату моей матери, о нем у меня много страниц в романе «Ранняя печаль», но что-то у них не срослось. Жаль, а ведь я мог бы стать родственником Амины-апай… Вот в какое кольцо может иногда сворачиваться жизнь. И не случайно не к кому-нибудь, а именно ко мне пришла весть из счастливых дней Амины в Купербаше. И это уже не мистика, это и моя судьба, связавшая меня с детства с фотографией Тукая из нашего волшебного сундука сандалового дерева.

Единственным близким родственником Амины-апай в Мартуке остался ее внук – Марат Ахмеджанов, 1951 года рождения, он присутствует на многих фотографиях. Марат не только подтвердил написанное РамилемШерлановым, но и многое добавил, уточнил, ведь он вырос на руках Амины-апай, своей бабушки.

Обе дочери, Марзия и Фуазия, лицом и статью пошли в мать: красивые, видные, это очевидно по многочисленным фотографиям. Они, по тем временам, одевались стильно, это я хорошо запомнил в юности. Потому что Амина-апай прекрасно кроила и шила, у нее была швейная машинка, которую семья берегла как зеницу ока. Эта машинка и кормила их в Мартуке с 1945 года. Шила Амина-апай и для мужчин, и для женщин, шила новое и перелицовывала старые довоенные вещи – пальто, костюмы, брюки. Оттого ее знал весь Мартук, ее любили за трудолюбие, за безотказность, вкус, за бескорыстие. Шила она и в долг, и за продукты. Такой несгибаемой, работящей была в жизни возлюбленная Тукая.

Дочери Амины-апай, всю жизнь проработавшие в Мартуке, на исходе жизни вернулись туда, где начиналась жизнь их матери, которую они любили безоглядно – в Купербаш, и обе похоронены на родовом кладбище.

В Арске на улице Красная слобода, д.50 живёт младший сын Фаузии – Рустам Ахмеджанов, 1964 года рождения, хирург по профессии. Он обошел в Купербаше и Мендюше старожилов, дальних родственников Амины-апай и Хайруллы-абы, нашел фотографии. Главное, что в долгих беседах на родине бабушки он услышал отголосок тех давних событий, которые интересуют нас – о том, что Тукай приезжал в Купербаш не только из-за козьего молока, а потому, что был влюблен в 17-летнюю красавицу Амину и имел на нее виды. Старожилы говорили, что в нее невозможно было не влюбиться – столь хороша, умна, воспитана она была. В Арске у Рустама проживает и его отец, 96-летний Адигам-абы Ахмеджанов, фронтовик, зять Амины-апай. Адигам-абы потерял на войне руку, после войны закончил кооперативный техникум и всю жизнь проработал в Мартуке в бухгалтером. Адигам-абы остался у меня в памяти тоже с детства, они жили на нашей улице, он знал мою маму, её сестёр, моего отца, с которым вместе ушли на фронт. Очень авторитетный в Мартуке был человек. В 90-х годах прошлого века я часто принимал Адигама-абы и его друзей, татарских и казахских аксакалов, в Мартуке, в доме своего брата, об этих встречах остались фотографии.

У меня есть письмо Рустама Ахмеджанова, второго внука Амины-апай, где он восполняет мои пробелы в жизни своей бабушки, то, о чем не мог знать Рамиль Шерланов. После его воспоминаний выстраивается окончательная и целостная картина истории, связанной с судьбой поэта. Привожу дословно.

«Жизнь моей бабушки Амины не была легкой и не могла быть легкой уже только потому, что она была дочерью своего раскулаченного отца. Вся ее жизнь после 1913 года прошла в испытаниях перманентно сурового времени и жестоких обстоятельств. Объяснять почему в 1937 году семья Амины с четырьмя детьми спешно бежала из родных мест – отдельная печальная история, о которой стоило бы написать книгу. Вообще жизнь моей бабушки в Первую Мировую войну 1914г., революцию, в гражданскую войну, голод двадцатых годов, в репрессии 37-х и в Великую Отечественную войну не имеет к Тукаю никакого отношения. В изгнании она часто говорила своим дочерям – хорошо, что Тукай не застал эти годы страданий своего народа. По письму Рамиля Шерланова видно, как разросся наш род от Амины Хабибуллиной и ХайруллыКамалеева, и даже я не знал о всех родных бабушки по линии ее родной сестры Гульминисы и брата Нуруллы, а тем более по линии отца ее мужа Хайруллы. Но даже в Нукусе на другом конце СССР помнили историю Тукая и Амины-апай. Воспоминания Р.Шерланова совпадают с тем, что знали мы, прямые внуки Амины и Хайруллы. 

Я даже не предполагал, что по линии Самигуллиных у нас в родстве высшие духовные лица Татарстана и Башкирии.

После смерти Тукая, в 1918 году бабушка выходит замуж за Асхадуллу, старшего сына состоятельного человека, легендарного КамалееваБагаутдина из деревни Мендюш, память о нем до сих пор сохранилась среди коренных жителей деревни. Его внук – МидхатНуруллин, (племянник Амины) всем известный и уважаемый в Арском районе человек, рассказывал мне при жизни, что Багаутдин-бабай был высоким, физически очень сильным человеком, с мощной внутренней энергией. Рассказывал, как он мог взглядом свалить человека с ног, как затаскивал в гору телегу с дровами вместе с лошадью, когда у той не хватало сил самой подняться в гору, и еще многое другое.   Но вновь трагедия. В Казанской губернии в 1918 году свирепствуют отряды продразверстки и так называемые комитеты бедняков, отнимая у зажиточных крестьян за бесценок хлеб, а зачастую и вовсе без оплаты. Когда крестьяне отказались бесплатно сдавать зерно, в Арск поздней осенью 1918 года прибыл многочисленный отряд красноармейцев и жестоко подавил восстание крестьян, впоследствии названного вилочным мятежом (сэнэксугышы). Был убит 31 крестьянин, в том числе и муж Амины – Асхадулла. В том же 1918 году были раскулачены и ее родители, а отец – Хабибулла чудом избежал расстрела. Этот брак моей бабушки оказался кратковременным и бездетным, они прожили всего четыре месяца! Однако, тесть Амины – БагаутдинКамалеевне захотел в это смутное время отпускать из семьи расторопную и трудолюбивую невестку Амину и, очевидно, по всеобщему согласию, женит на ней другого сына – Хайруллу. В Мендюше у них появляются на свет дети: в1922г.– Марзия, в 1926 – моя мама Фаузия, в 1931 – Камиль, в 1937г – Вагит.  Вагит умер в возрасте 2-х лет. В сентябре 1936 года умирает Багаутдин-бабай, и в 1937 году семья бабушки Амины уезжает, из-за вновь начавшихся репрессий, из Татарстана. Начались годы скитаний и нужды на чужбине. В разные годы они жили в Узбекистане и Казахстане. В 1950 году она пережила смерть мужа, а чуть позже в Ташкенте в возрасте 21 года умирает и ее сын Камиль. Неожиданная смерть единственного сына явилась для нее тяжелой утратой. Бабушка Амина была необычайно позитивным человеком, с тонким чувством юмора и высоким интеллектом. Очень любила нас – своих внуков, но любовь ее досталась больше всего старшему из нас – Марату, именно ему она читала сказки Тукая, именно он листал нашу семейную реликвию – книгу сказок Тукая, подаренную бабушке, видел и держал в руках фотографию Тукая, к несчастью, не сохранившуюся. Она была очень скромной женщиной, всю свою жизнь бережно хранила в сердце память о своей первой любви – любви к Тукаю. Чувства ее к Тукаю и история взаимоотношений не обсуждались и не афишировались за пределами семьи даже после смерти ее мужа. Разумеется, в тесном семейном кругу, зная о них, мы – внуки, расспрашивали об этой истории, на что она всегда, скромно улыбаясь рассказывала о том, как приходил к ним домой Тукай. Разумеется, уровень этих взаимоотношений мог быть только целомудренным, этим они и дороги. Всю свою жизнь она, как и ее дочери, с тоской вспоминали Татарстан и в глубине души мечтали когда-нибудь вернуться на родину. Надо сказать, что Татарстан покинула и любимая сестренка Амины – Гульмениса, уехав в Ташкент. Выйдя замуж за ХисматуллуСамигуллина, она родила двух замечательных дочерей – Раузию, Ильсию и сына Ильгиза.  Все Хабибуллины, Самигуллины и Камалеевы тесно общались и часто ездили в гости друг к другу, и в Ташкент, и Нукус, и Мартук, и Казань, и Купербаш, и Арск. К сожалению, мечтам бабушки Амины вернуться на родину не суждено было сбыться. Бабушка последние годы сильно болела, и летом 1976 года сердце ее тихо остановилось во сне. Похоронена она на мусульманском кладбище в Мартуке. Вот так и закончилась, полная драмы, жизнь моей бабушки Амины, а вместе с ней и история ее первой любви. Хочется выразить благодарность дочитавшим эту историю до конца и надежду и на то, что все мы сможем бережнее относиться ко всему тому, что касается нашего великого поэта, в том числе и к его последней любви.

Рустам Ахмеджанов

 

Я написал много остросюжетных политических романов с детективной интригой, основанных на реальных фактах. Настолько реальных, что за роман «Пешие прогулки» на меня было совершено тяжелое покушение, я пробыл 28 дней в реанимации и остался инвалидом II группы. Тем, кто умеет сопоставлять факты, изучать документы, думать логически, анализировать, удается восстановить все до мельчайших деталей. К чему я это пишу? Потому что у меня есть опыт восстановления событий, тем более, имея подробные письма Рамиля Шерланова. Он представляет род Самигуллиных-Хабибуллиных, к которому принадлежала и наша героиня Амина. Ее жизнь прослежена мною с 1911 года, когда она, по воле Аллаха, встретилась с Г.Тукаем, до ее последних дней в Мартуке по 1976 год. Я представляю вам историю ее жизни, фотографию ее могилы, другие фотографии и свидетельства ее родственников по линии Хабибуллиных и Камалеевых.

Амина прожила 81 год. Я обошел огромное мусульманское кладбище в Мартуке. По надгробным камням я понял, что людей, родившихся, как Амина, в 1895 году и даже в начале XIX века, и проживших так же долго, как она – просто нет. К 1976 году, когда она умерла, из ее поколения до 60 лет дожили всего… три местных жителя. Отмечая столь феноменальный для того времени возраст Амины-апай, я думаю о высочайшей милости Всевышнего к ее судьбе: встретиться с Тукаем, прожить столь трудную жизнь в невыносимо жестокое время, выпавшее ей с юных лет, и при этом поднять детей, внуков и оставить после себя многочисленный и достойный уважения род.

Получив письмо Рамиля Шерланова, я тут же поехал в Мартук и Актюбинск. Путь не близкий – полтора суток в дороге! Там я встретился со множеством людей, наговорил много часов по телефону со многими родственниками Амины-апай, живущими сейчас в разных концах постсоветского пространства. И все эти люди, даже потерявшие связь друг с другом и редко общающиеся между собой, помнили об этой истории или что-то слышали об Амине и Тукае. В разговорах с ними я не ощутил никакого сговора, желания утвердиться за счет истории, связанной с Тукаем. Да и это невозможно, столь широка география их проживания и как разросся их род. Такую трагическую историю столько людей придумать не могли – не те люди, сочинять не станут. Спасибо им за то, что они помнят историю своей семьи, любят и чтят свой род, своих предков, свою нацию. К этому тексту я прилагаю фотографии и ожидаю поступления новых, среди которых надеюсь увидеть снимок юной Амины – такой, какой увидел ее Тукай в 1911 году.

Встретившись в Мартуке с внуком Амины-ханум Маратом, и с младшим внуком Рустамом, который живет в Арске, побеседовав со многими людьми, проживающих в разных городах постсоветского пространства и имеющих хоть какое-то отношение к нашей истории, я решил срочно опубликовать все собранные сведения, которые уже имел на 2018 год. Зачем такая спешка? Нет, я не поспешил. Сейчас я понимаю, что сделал единственно верный ход в той ситуации. Только публикация могла расширить поле моих дальнейших поисков, получить новые отклики людей, что-то слышавших об этой истории. Заодно и отвечу – почему, получив письмо Р.Шерланова, я, не задумываясь, несмотря на то что мне почти 80 лет и у меня, как у всех, и своих проблем воз и маленькая тележка, отправился в далекий Мартук.

Семью и родственников Амины-апай, о которых писал мне Рамиль Шерланов, я хорошо знал. Я уважал их настолько, что даже не засомневался ни на секунду в подлинности изложенной мне истории любви Амины и Тукая – такая у них высоконравственная, авторитетная семья. Моя безоговорочная вера в искренность этой семьи, оказавшейся исторически связанной с Тукаем, объясняется примером из моего общения с ними. В середине 90-х годов XX века у меня начался бурный и счастливый «роман» с Казахстаном. В эти годы я стал Почетным гражданином Казахстана, был открыт в Мартуке музей, посвящённый моему творчеству, моим именем назвали улицу, дважды я становился в Актобе «Человеком года». Меня постоянно приглашали на все государственные и местные мероприятия. Тогда я бывал на родине 3-4 раза в году, и в каждый из своих приездов я собирал в доме моего братаРавиля стариков-старожилов Мартука. Времена были холодные-голодные, и я видел, как аксакалы были рады этим частым встречам-застольям и тому, как их привечали. В любом застолье есть «красный угол» – его всегда занимали зять Амины-апайАдигам-абый Ахмеджанов и его друг Абдулхак Темиров. Эти встречи продолжались лет 10-12, пока все они потихоньку не ушли из жизни, а Адигам-абый переехал в Арск к сыну, поближе к могиле жены – Фаузии-апай. Приглашать гостей я ездил лично, так заведено у тамошних татар. Конечно, у кого-то я задерживался на пять минут, а с Адигамом-абы и Файзией-апай беседовал иногда и по часу. Собирая для своего музея альбом «Мартукские татары», я подолгу знакомился у них дома с фотографиями этой семьи за последние сто лет. Были там, как и у нас дома, и  с десяток фотографий начала ХХ века. Про многие фото между нами велись долгие разговоры. Среди снимков, взятых у них для альбома, есть и большая групповая фотография, сегодня она представлена первой в материале о Тукае. Но даже зная, что я – писатель и, имея мои книги, ни Адигам-абый, ни Фаузия-апай ни разу не обмолвились, даже отдавая фотографии, где есть Амина-апай, что их семья хоть как-то связана с Тукаем. Для них это была святая семейная тайна!!! Это еще раз подтверждает нравственность этой семьи, глубокое уважение к Амине-апай, ибо это была ее тайна. И открылась эта тайна случайно, через сорок пять лет после ее смерти. Поведал о ней Р.Шерланов, внук Гульминисы-апай, младшей сестры Амины, живущий в далёком Нукусе. Он не знал о том, что тайна эта свято хранится вМартуке. А почему он это сделал – объяснил сам во втором письме.

В жизни и творчестве меня всегда выручала интуиция, предвидение – тому тьма примеров в моих книгах и интервью. Решившись на публикацию, я знал, что получу разные мнения, на это и был сделан расчет. Первая публикация состоялась в журнале «Идель», и я очень благодарен его редактору Айсылу Хафизовой за то, что она рискнула напечатать не раскрытую до конца историю любви нашего великого Поэта. Этот же текст печатался в «Литературной России» полностью в одном номере. Руководство «Татмедиа» помогло опубликовать текст в газете «Республика Татарстан». Но они напечатали его с продолжением в трех номерах и этим загубили статью. Это – документ, а не любовный роман или детектив, которые можно давать с продолжением, раз в неделю. Все эти публикации дали плоды, на которые я и рассчитывал – пошли разные отклики: письма – радостные, приятные и не очень, советы, пожелания удачи от простых людей, которым дорог Тукай.

Интуиция в очередной раз не подвела меня – в ту же минуту, когда я прочитал письмо Р.Шерланова, я отметил для себя, что эта история должна быть обязательно отмечена в стихах поэта. Любовь – огромное событие в жизни каждого человека. Всевышний подарил и Тукаю в конце его короткой жизни встречу с любимой, и он не мог не оставить об этом поэтический след! К сожалению, я не владею тонкостями литературного татарского языка. И чтобы не ошибиться в таком важном вопросе, я отправил знакомым поэтам письма, где просил внимательно посмотреть для меня стихи Тукая с лета 1911 года по осень 1912 года – там наверняка есть воспоминание о Купербаше и лирические строки, носящие личностный характер.

Одно из писем с просьбой о помощи я отправил Фаузие Байрамовой, известному историку, кандидату наук, признанному литератору и общественному деятелю – человеку, не равнодушному к судьбе своего народа, его истории. В ответ она прислала мне стихотворение Г.Тукая, подтверждающее, что поэт летом 1911 года, поздно возвращаясь из Казани, заплутал и переночевал в доме у какого-тоагая. Ее ответ подтверждал факты, изложенные во втором письме Р.Шерланова (его я привожу ниже), полученном после публикации в «Идели» в ответ на появившиеся комментарии. И я нашел ключ, который открывал столетнюю тайну любви Поэта. Я был прав – встреча с юной Аминой не могла не оставить след в творчестве Тукая, и он не мог скрыть от нас, потомков, переполнявшее его чувство хотя бы косвенными строками. Так счастливо замкнулся круг моих изысканий. Привожу для вас и это стихотворение Тукая. Но я уверен, что существует и более лирическое его произведение той поры, где Поэт дает понять, что он влюблен и любим.

Любопытно, что открытие это сделал не тукаевед, которых немало, не лауреат Тукаевской премии, не соискатель этой награды, которых не счесть, а сделал человек, 20 лет проживший в Казахстане, 30 лет в Узбекистане и последние 30 лет живущий в Москве – писатель, упорно стремившийся в татарскую литературу двадцать пять! лет, имеющий миллионные тиражи своих книг. Воистину – мистика! А может быть воля Всевышнего? Среди многих вопросов к автору звучал и такой – много ли радости вызвало ваше открытие среди писателей и читателей? Я вначале не обратил на него должного внимания, оценил его позже. Вопрос не праздный. По-настоящему обрадовались и помогли только пятеро: Фаузия Байрамова, Ринат Мухамадиев, Ренат Харис, Айсылу Хафизова и… Минтимер Шарипович – без него вряд ли состоялись так быстро мои публикации.

Многие, обращавшиеся ко мне, сокрушались – если бы Амина-апай оставила какие-то записи! Отвечу – если бы она оставила свои воспоминания письменно, то это были бы претензии на что-то или это походило бы на женское тщеславие. Да и как она могла оставить записки – слишком юна она была для такого шага, время и татарское воспитание не давали ей примеров обращения с личными тайнами к обществу, истории. Да и позже она жила беда на беде, нужда на нужде, страх на страхе.

И эти письменные воспоминания, даже если бы и были, для меня не представляли бы никакого интереса. Но я уже писал, что знал ее с детства… Такие откровения были ей несвойственны. Для нее важно было лишь то, что она любила и была любима. Оттого я взялся разгадывать тайну 100-летней давности, столь важную для нашего народа.

В ту пору татарская женщина была иная – нравственная. Это сегодня татары и татарки другие – подают в суд на татарскую власть за то, что учит их детей бесплатно родному языку. Слава Аллаху, что Тукай такого даже и не предвидел!

Немилосердная судьба, злой рок не позволили им соединиться, а какая бы получилась семья! И мы могли бы увидеть продолжение рода нашего великого Поэта. Воистину – трагическая судьба, трагичней не придумаешь! Не сбылось ни у них, ни у нас…

 

Второе письмо-комментарий Р.Шерланова после публикации в журнале «Идель»

 

В своем письме писателю Раулю Мир-Хайдарову я почему-то не посчитал нужным упомянуть о первой встрече Г.Тукая с семьей Амины. А зря, это может оказаться ключом к раскрытию тайны. Ближе к ночи поэт возвращался из Казани в свой аул рядом с Купербашем, но по дороге в темноте заплутал и попал во двор местного богатея Хабибуллы Давлетшина. Стояла кромешная тьма, до электричества еще было далеко. В одиноком окне горела керосиновая лампа, он пошел на огонек и стал стучаться то в одну, то в другую дверь. Залаяли сторожевые собаки, и на шум выскочили с кольями Хабибулла-абый с сыновьями – подумали, что воришка заглянул в сарай. Но внешний вид поэта и его речь успокоили хозяев. Тукая пригласили в дом за накрытый стол. Оказалось, что в этот вечер вся семья ходила в собственную баню. В застолье он впервые увидел Амину – семнадцатилетнюю красавицу. С этого дня он стал часто появляться в их доме, потому что семья Давлетшиных торговала кроме кумыса и козьим молоком. Но это, скорее, был повод, чтобы чаще бывать в этом доме и получать из рук Амины пиалу с целебным напитком. Кумысом торговали во многих домах Купербаша.

Хабибулла Давлетшин по тем временам считался зажиточным человеком, он имел сеть лавок и магазинов не только в казанской губернии, но и в самой Казани. У них были стада коров, табуны лошадей, много домашней птицы – благо, пруды рядом. Поэт приходил на свиданье аккуратно одетым и сразу произвел впечатление на юную Амину. А сам Тукай, наверняка, влюбился в нее с первого взгляда. Он подарил Амине свою фотографию и две книги – «Шурале» и сборник своих стихов с теплыми пожеланиями. Эти книги и фотографию много раз держала в руках моя бабушка, младшая сестра Амины – Гульминиса. Тукай видел взаимное чувство Амины и попросил руки девушки у ее отца. Но Хабибулла Давлетшин отказал ему, мотивируя тем, что не может отдать любимую дочь человеку, у которого нет ни кола, ни двора. Увы, в то время ни артисты, ни поэты не были в чести у людей состоятельных. А может быть, у Хабибуллы были и другие причины для отказа.

Хотел бы сказать, что моя бабушка ГульминисаХабибуллина – младшая сестра Амины и ее дети Раиса (моя мама), Ильсия (моя тетя) и Ильгиз (мой дядя) – они все есть на фотографиях и часто бывали в Мартуке у Амины-апай. Они были очень набожными и честными людьми. Все, что я написал, я слышал из их уст. Я остался единственным связующим звеном между рассказами моей бабушки о нашей семье и внешним миром. Я не имел никаких корыстных целей, обращаясь к писателю с историей нашей семьи. Я просто не хочу уносить тайну нашего гения с собой в могилу.

 

 

Комментарии ФаузииБайрамовой к публикации «Последняя любовь поэта»

 

Я была потрясена, прочитав статью Рауля Мир-Хайдарова «Последняя любовь поэта»! Столько информации, столько поиска, столько воспоминаний, связанных с судьбой народа! И во главе этой истории сам Тукай… Конечно, любовь Тукая к девушке по имени Амина, даже сватовство – новая информация, возможно даже, что наша общественность и не воспримет ее. Сам Тукай про это не оставил никаких откровенных записей, также и исследователи жизни Тукая ничего не пишут про последнюю любовь поэта. Все это лишь раскрывается со слов, воспоминаний внуков, родственников Амины. Но если взглянуть на историю, все эти события, возможно могли иметь место, так как в биографии Тукая известны такие факты, что он в 1911–12  годы приезжал в родное село Амины Купербаш проездом через село Училе. Училе – это не обычная деревня, это та местность, где начинаются истоки рода со стороны матери Габдуллы Тукая. Здесь жил и был имамом дедушка Тукая Зиннатулла, его мама Мамдуда родилась в этой же деревне в 1866 году. После смерти мужа МухамматгарифаМамдуда с маленьким сыном из Кушлавыча вернулась снова в деревню Училе. Детство Тукая прошло в этой деревне, и в конце жизни, чтобы набирать сил, он приехал в родное село матери Училе…

Габдулла Тукай жил в Училе в доме муллы Кашфилкабира с декабря 1911 года до марта 1912 года, и здесь ему оказали большое почтение. Тукай в Училе написал более десяти стихотворений, среди них особенно известны такие стихи, как «Вечернее пожелание», «Сельское медресе», «Хворать в деревне».

Раньше деревня Училе называлась Малой Бирязой, а Купербаш – Кутернасом. Если ехать из Казани через Арск, то Училе находится дальше, чем Купербаш, между ними расстояние около 9-10 км.

Возвращаясь в Училе, Тукай, видимо, заезжал в Купербаш, чтобы переночевать, так как в своем стихотворении «Боится даже звезды», написанном в 1912 г. он говорит следующее:

 

При возвращении в деревню свою остановился я в одном чужом мне селе 

Была ночь, я напросился у дяденьки одного на ночлег в тепле.

 

Возможно, это был Купербаш и он там увидел Амину. А затем он мог приезжать туда под предлогом «купить козье молоко», ведь молодой же, парень! Если Тукай и был влюблен в самом деле, то это должно было как-то отразиться в его творчестве, поэт не смог бы не написать об этом (он же в Училе писал не только о деревне, картошке и  медресе!) Кроме того, у Тукая есть стихотворение о любви, написанное в 1912 г. Стих называется «Что же еще надо?» В скобках написано (Экспромт). Вот этот стих:

 

Твои сережки из чистого бриллианта,-

Душа моя, чего же еще надо?          

Из всего дороже ты мне! –

Душа моя, чего же еще надо?          

Ты моя желанная, тебе моя хвала, -

 Душа моя, чего же еще надо?          

Ты же моя жизнь, ты - моя смерть, -

Милая моя, чего же еще надо?

 

Салат в переводе имеет значение – хвала, хаят – жизнь, мэмат – смерть. Значит, Тукай называет свою возлюбленную и жизнью, и смертью, то есть ему жить без нее, подобно смерти. Возможно, безответную любовь он уподобляет смерти... Слова из строк «Из всего дороже ты мне!» понятно выражают его любовь. А были ли известно девушке эти строки, вырвавшиеся из сердца поэта? И в самом деле, была ли это Амина? Наверное, она знала об этом, так как Тукай не мог не преподнести этот стих любимой девушке, даже таким образом, что то, что он не мог произнести напрямую в словах, он объяснил в стихах. Поэтому эта девушка, в данном случае, допустим, Амина, свои чистые чувства о Тукае хранила всю жизнь и впоследствии рассказала, передала своим потомкам…

  Я не могу утверждать, что Тукай это стихотворение посвятил Амине, девушке из Купербаш, но и не могу отрицать эту информацию.

Как жаль, что Амина апа сама не оставила об этом никакой записи, видимо, как это характерно для татарских женщин, она смутилась поделиться со всем миром воспоминаниями о любви своей молодости, также возможно она подумала, что никто не поверит. Но как бы то ни было, сама судьба Амины апы - это потрясающая история, величественная, трагическая жизнь, повторяющая судьбу нации. И эта история, я думаю, имеет право выйти в свет рядом с именем Тукая. Мирхайдарову Раулю Мирсаидовичу выражаю огромную благодарность за то, что сумел со дна истории достать, изучить, исследовать интересные факты из жизни этих выдающихся личностей и вернул их народу!

Фаузия Байрамова,

писатель, кандидат исторических наук

2018 год, 4 декабря.

 

 

У меня есть и другой, не книжный, опыт отслеживания судеб людей. Я провел большую работу с биографическими материалами и написал эссе о жизни одного из выдающихся в мировом культурном пространстве художника и скульптора Чингиза Ахмарова. Его я лично знал с 1971 года. Меня так тронула его судьба, что я поехал, как и всегда по своей инициативе, в Троицк, где прошло его детство. Кстати, и Тукай бывал там. Став художником, Чингиз-абы, иллюстрировал книги Тукая.

Мое эссе явилось открытием для многих в Казани, хотя Чингиз Ахмаров с 1956 по 1958 гг. оформлял и казанский Оперный театр. В 1945 году за оформление ташкентского Оперного театра имени Алишера Навои он в 32 года получил Сталинскую премию I степени. Статья получила столь широкий резонанс, что Всемирный Конгресс татар попросил журнал «Мирас» перевести ее на татарский язык, и этот номер журнала вручали всем участникам съезда. Это эссе «Чингиз Ахмаров» можно найти на моем сайте www.mraul.ru.  Кстати, за год до смерти он подарил Татарстану сто своих картин.

Осталась не до конца проверенной часть биографии рода Камалеевых- Самигуллиных, но я обязательно вернусь к ним, поскольку в этих семьях, возможно, сохранились письма, где упоминается эта история. Я уж не говорю о фотографиях, которые хранятся у них, они будут даже более серьезным подтверждением версии последних лет жизни Поэта. Я не стал делать это сознательно. Я доверяю всему тому, о чем так искренно написал мне доктор Рамиль Шерланов. Перечитайте его письмо, где подробно указана его родня, и то, что написал Рустам Ахмеджанов.  В Уфе живет главный муфтий России Талгат Тажутдин, который через свою супругу породнился с родом Самигуллиных-Хабибуллиных, надеюсь на встречу с ним. А в Казани, в Средней Азии, Казахстане, да и в новой России  ныне живут и работают Самигуллины – внуки муллы ЗагретдинаСамигуллина – духовные лидеры мусульман. А сам Загретдин Самигуллин – дед Рамиля Шерланова.

Очень рад, что благодаря своему рассказу «Станция моего детства» о Мартуке, я открыл неизвестные страницы из жизни величайшего татарского поэта, основоположника современной татарской литературы. 

Среди многих обращений ко мне: писем, телефонных разговоров, личных встреч, – нередко задавался один и тот же вопрос в разных вариантах, в разной тональности – от доброжелательного интереса, до жесткого неприятия любой другой трактовки сложившейся версии жизни Поэта. Попытаюсь объединить эти десятки трудных вопросов в несколько длинных.

«Зачем ломать сложившуюся, хрестоматийную биографию поэта? Что меняется в его судьбе и биографии после вашего открытия, если он не женился на прелестной Амине, не оставил семью и детей, продолжателей своего рода? Зачем ворошить столетней давности могилы? Что дает нам ваше открытие?» Встречались и более жесткие, неприятные и вовсе непечатные вопросы. Кто-то упрекал меня, что Тукай не оставил письменных подтверждений тому, что был влюблен в Амину, что, сватаясь, получил отказ – эти вопросы звучали как допрос, претензии следователейпрокуратуры к Тукаю. Вопрошающим и в голову не приходит, что это – его, Тукая, личная жизнь, и он никому не подотчетен. Он не состоял в КПСС, где надо было давать отчет за все – где не так чихнул, не с тем поздоровался.

Приступая к исследованию жизни поэта три года назад, я и не рассчитывал, что найду какие-то бумаги, письменные свидетельства, и не только потому, что прошло 106 лет. Тукай встретил Амину уже больным, и здоровье его слабело день ото дня. Наверное, он и до встречи с девушкой уже чувствовал свой близкий исход. Двадцатипятилетний поэт, тончайшей души человек, лирик, наверное, страдал от того, что был лишен девичьего внимания. Он не имел и не добивался никаких ответных чувств от 14-летней школьницыЗ.Мавлюдовой, слишком юна была она, и непреодолима разница в возрасте между ними по меркам и ХХ, и XXI веков. Навязанная музой поэта некогда биографами и исследователями его творчества, никогда ни в какой форме не существовавшая связь между Тукаем и Зайтуной соединила их имена, к сожалению, на целый век.

Тукай умер в 1913 году, в 1914 году началась Первая мировая война, в 1917 – революция, следом – Гражданская война, затем голод 20-х годов, потом – 1937 год, а дальше – Великая Отечественная война. Все эти этапы бед татары пережили вместе с другими народами. Было ли время в такие годы тщательно исследовать короткую жизнь Поэта? Нет! Почему? Из-за перманентных войн, репрессий, смены государственности и нехватки ученых кадров не удалось вовремя систематизировать биографию не только Г.Тукая, но и других выдающихся деятелей татарской литературы и культуры.

Не надо бояться новых открытий, у нас и история пишется заново, в ней тоже много белых пятен. Это положение тоже пытаются исправить наши писатели, яркий пример тому – Вахит Имамов, автор исторических романов. Вся кропотливая научная работа по уточнению биографий выдающихся личностей Татарстана началась только в 50-е годы XX века и продолжается по сей день. Сегодня уже третье поколение ученых занимается архиважной проблемой, исследуя белые пятна в, казалось бы, изученных вдоль и поперек биографиях. Работаю над этим и я на свой страх и риск, ставя на кон свое писательское имя. Наиболее полную работу в этой области провел писатель Ринат Мухамадиев, исследовавший жизнь Мирсаида Султан-Галиева, соратника Ленина и Сталина, и издавший книгу «Мост над адом». 

Даже если бы Тукай был влюблен в Зайтуну, он не мог иметь ответных чувств в силу отмеченных выше причин. В любом случае Зайтуну нельзя считать первой любовью Тукая. Известна его более ранняя влюбленность в детстве в Уральске в Сарвию – сестренку своего товарища по медресе. Этот известный факт юношеской любви Тукая описан в романе Ахмада Файзи. Уже будучи известным поэтом, политическим деятелем Тукай съездил в Петербург на несколько дней и каждый вечер проводил в кругу почитателей своего таланта, но ни с кем из девушек он не оставался наедине, так пишут люди, окружавшие его. Но и тут называется имя какой-то юной особы, якобы приглянувшейся ему. Не называю ее имя, чтобы не плодить новые версии его увлечений, которых не было. Нельзя по поводу каждого восхищенного взгляда на девушку сочинять историю новой любви Тукая. 

Тукай увидел впервые Зайтуну, да и то мельком, в 1908 году в редакции газеты «Аль-Ислах», когда она с семьей переехала из Чистополя в Казань. В ЧистополеЗайтуна читала в периодике его стихи и даже переписывала их в школьную тетрадку. Увлечение юных школьниц поэзией не было редкостью в России весь ХХ век. Эта тетрадь сохранилась, стихов в ней немного, и все они известны.Думается, что найдутся сотни татарских девочек, переписывавших стихи Тукая в свои альбомы, но это не любовь к поэту, а к его стихам. У Зайтуны была старшая незамужняя сестра, без которой ее в город не выпускали. Зайтуне очень хотелось увидеть Тукая, и ей повезло. Один из ее родственников в Казани знал ФатыхаАмирхана, тесно общавшегося в те годы с поэтом. Он и пообещал ей как-нибудь организовать встречу. Знакомство состоялось в редакции газеты «Аль-Ихлас». На встречу Зайтуна пришла с сестрой. В это время Тукай, ФатыхАмирхан и ВафаБахтияров играли в карты, и на приветствие девушек они на минуту отвлеклись от игры. Тогда ФатыхАмирхан и представил сестер Тукаю. Эта встреча длилась не больше двух минут.

Вторая, тоже упоминаемая самой Зайтуной, случайная встреча оказалась гораздо короче первой – если взмах руки поэта из проезжавшего рядом трамвая, адресованный ей с сестрой, можно назвать встречей.

Третья встреча произошла в начале лета того же 1908 года на литературном вечере в зале Купеческого собрания, где Тукай с СагитомРамеевым читал стихи. Но эту встречу нельзя называть личной, вокруг Тукая в тот день тогда собралось много его почитателей.

В этом же 1908 году осенью семья ЗайтуныМавлюдовой, не прижившись в Казани, решила вернуться вновь в Чистополь. В день отплытия на пароходе сестры пошли попрощаться с Тукаем в редакцию той же газеты. Им повезло, Тукай оказался в кабинете редактора. Девушки рассказали ему о своем отъезде из Казани, сообщили название парохода, номер причала и время отплытия. Тукай выразил свое сожаление в связи с их отъездом и обещал проводить, но так и не пришел. Тукай не был инициатором ни одной встречи с Зайтуной.

Все эти краткие, минутные встречи с поэтом записаны самой Зайтуной, и занимают всего две написанные от руки странички. 

Текст о своих «отношениях» с Тукаем (которых не было)Зайтуна написала 15 апреля 1944 года, когда ей был 51год, то есть через 36 лет после того, когда 14-летней девочкой впервые увидела поэта в 1908 году. В этих микро воспоминаниях Зайтуна постоянно по разному указывает даты - иногда пишет, что видела Тукая в 13 лет, а иногда, что в 14-15. Слишком запоздалые «откровения» и чувствуется, что ей нечего сказать.

В одной из статей о ЗайтунеМавлюдовой и ее сильно запоздалых воспоминаниях о Г.Тукае написано дословно: « … самое дорогое и ценное среди документов музея – рукописные заметки Зайтуны с воспоминаниями о Тукае…». Какие у нее могут быть воспоминания? Он что, писал ей, посвящал ей стихи, искал с ней встреч?!

Все, что она рассказала о встречах с Тукаем я процитировал вам выше дословно – что там бесценного, дорогого и неизвестного?

Все упомянутые ею встречи с Тукаем укладываются максимум в 10 минут, да и при встречах с поэтом чаще говорила ее сестра. Нельзя желаемое, детские фантазии выдавать за реальность. А действительность меня смущает, мягко говоря. Вот, что она пишет о смерти Тукая, когда ей было 19 лет: «… узнав о смерти Тукая, я очень расстроилась и очень плакала, потом долго кашляла, меня даже хотели показать профессору…».

Глубочайшая печаль и горе постигли татар в 1913 из-за смерти Г.Тукая. Газеты того времени задолго до смерти поэта упоминали, что он лежит в больнице и состояние его ухудшается с каждым днем. Разве она не знала об этом, не рвалась ее душа проведать умирающего возлюбленного?! Вход к нему был свободным, да и девочкой она умудрилась все-таки трижды увидеться с ним.Ее пустили бы к нему, если она пришла, хотела увидеть его, даже умирающего, беспомощного. Но чего не было, того не было.Что говорить о больнице, она не была на похоронах, где были тысячи людей, и из Чистополя тоже! И ее мы называем Музой Поэта?!

Если девочкой она его так любила, то почему, став совершеннолетней, не сделала ни одной попытки самостоятельно без сестры, без посредников встретиться с любимым человеком?! Все эти известные моменты жизни Зайтуны лишают ее воспоминания искренности, сочувствия, веры в ее запоздалые откровения. 

Для меня удивительно, что тукаеведы не видят и не замечают нестыковки в биографии ЗайтуныМавлюдовой. История жизни Тукая требует относиться к его биографии внимательнее.

Смущает меня и то, что внучкаЗайтуныМавлюдовойпередала в музей Г. Тукая личные вещи КадыраРасулева. Какое отношение они имеют к памяти Тукая? И порадовали бы они его? Очень сомневаюсь. Не тактично, на мой взгляд.

При первой их встрече Тукаю было 22, а ей всего 14 лет (или, по ее же словам, 13) – очень глубокая разница в возрасте! Важно и то, что не Тукай искал этих встреч, за всем стоит желание Зайтуны и ее сестры.ЗайтунаМавлюдова вышла замуж за КадыраРасулева не то в 1913г., не то в 1914 г., не прошло и года после смерти Г.Тукая. Наверное, когда Тукай умирал, и завязалась у Зайтуны новая любовь. Ведь не насильно же ее выдали замуж? В 1914  году она уехала с мужем в Турцию, в 1915 году там родился их сын Атилла. Вернувшись в 1916г. из Турции, оформили рождение сына, как родившегося в Росси в 1916 году. Величать ее Музой, мне кажется, очень поторопились. Факты ее жизни и поступки не подтверждают, что Тукай был смыслом ее бытия.

У Амира Хосрова Дехлеви есть изречение: «Все важное для истории подвергай сомнению и проверяй» – этому я и следую. После моих первых публикаций, касающихся любовных увлечений Тукая, мне писали, что вот объявился новый соискатель кандидатской или докторской степени наук. Нет, меня ученые степени не волнуют, и возраст для защиты не тот, да и звание академика у меня уже есть. Для меня истина важнее.

ЗайтунаМавлюдова1893 года рождения, а Амина Хабибуллина – 1895 года. Тукай увидел Зайтуну в 1908 году, Амину – в 1911 году. Так ли страстно «полюбил» Тукай 14-летнюю Зайтуну, если через три года сватался к Амине из Купербаша? Если Зайтуне так дорог был Тукай, почему она, повзрослев, в 1911–1912 годах не искала встреч с ним? Зайтуна, повзрослев, не искала встреч с Тукаем, а он, через 2,5 года после знакомства с ней, сватался к Амине Хабибуллиной – это факты. И как после этого можно считать Зайтуну Музой Поэта?

Я встретил недавно такое высказывание о Зайтуне: «… ее в 14 лет срочно увезли из Казани, чтобы прервать их отношения с Тукаем…» Какие отношения могли быть у школьницы в 14 лет со взрослым 22-летним поэтом, чтобы увозить девочку из города?!! Он что, преследовал Зайтуну? Нелепость, небылицы! Семья Мавлюдовых уехала снова в Чистополь в 1908 году, потому что не прижилась в Казани.

Я пересмотрел стихи Тукая 1908-1909гг., там и близко нет посвященных Зайтуне стихов, не чувствуется его влюбленности.

В пользу влюбленности Тукая в Купербаше говорят его стихи, написанные в год знакомства с Аминой, найденные ФаузиейБайрамовой. Заодно вспомните, каким сложным был для него тот, 1911, год в отношениях с властями, у меня сказано об этом чуть ниже.

Вернемся к еще одному железобетонному аргументу. Во втором письме из Нукуса доктор Рамиль Шерланов, внук младшей сестры Амины – Гульминисы, пишет со слов своей бабушки, которая тоже была за чаепитием после бани, когда ееотец ввел в комнату заблудившегося в ночи Тукая и оставил его ночевать в доме. Бабушка Гульминиса не могла знать, что у Тукая есть стихотворение, подтверждающее тот факт, что Тукай ночевал в их доме, тем самым оставил нам, потомкам, адрес своей возлюбленной, но она подтверждает, что Тукай ночевал у них дома, заблудившись.

И вдруг – Амина! Ей – семнадцать, ему – двадцать пять! Нормальное возрастное соотношение, хотя разница между ними та же, в восемь лет, но это не 14 и 22! Наверное, когда он смотрел ей в глаза, слышал ее голос, он забывал о своей болезни. Вот какую свободу, надежду, полет дала ему случайная встреча, когда он, заплутав в дороге, забрел в дом Хабибуллы Давлетшина. Я жалею, что не до поэтических тонкостей знаю родной язык. Я бы сам обязательно нашёл этот эмоциональный всплеск в его работах 1911-1912 годов. Я знаю, уверен, что такие следы есть. Ведь рассказ Р.Шерланова во втором письме о том, как Тукай впервые увидел Амину, уже подтвержден стихотворением 1912 года, которое мне прислала Фаузия Байрамова. Какие еще нужны подтверждения?! Тукай не был бродягой и пьяницей, чтобы проситься часто к кому-то на ночлег. И это – единственный случай за всю его короткую жизнь, когда он, заплутав, в чужом доме нашел свою последнюю любовь. Это событие он отразил в стихотворении «Боится даже звезды». Оно и подтверждает подлинность истории, подкрепленной стихами самого Тукая. То, что он заблудился и переночевал в доме какого-то агая − разве это серьезный повод для известного поэта, чтобы объявить об этом народу и оставить след на века? Нет, конечно, не повод. Но он написал его. В стихотворении «Боится даже звезды» Тукай не указал, у кого переночевал, скажем прямо, даже скрыл «у какого-то агая», хотя, попав в дом, точно знал, что это имение Хайруллы Давлетшина. Скрыл, завуалировал строкой «у какого-то агая», чтобы не объяснять, почему стал ходить на кумыс только туда, где жила Амина, т.е. в дом «у какого-то агая», у которого есть имя и фамилия. Я считаю, что это и есть то самое письменное свидетельство Тукая, которое ждет от меня читатель. И ещё один весомый аргумент. Зачем же, если Тукай заночевал «у какого-то агая», он продолжал ходить туда ежедневно на козье молоко? Как известно, козьим молоком и кумысом в Купербаше торговали не одни Давлетшины. Конечно, он ходил только из-за Амины.

За время поисков истины я просмотрел работы многих тукаеведов. Не буду наводить «тень на чужой плетень», т.е. указывать поименно авторов, но там тоже многое не имеет «гербовой печати» и не заверено Тукаем и тоже требует документального подтверждения. И даже стихи, якобы адресованные ЗайтунеМавлюдовой, не имеют посвящения и не указывают конкретного адресата, а стихи о любви к Амине имеют конкретный указатель – «у какого-то агая». Сегодня мы знаем и имя этого агая, и как звали его дочь, и адрес – Купербаш. Я уверен, что Тукай специально оставил адрес своей любимой для нас, потомков, чтобы мы благодаря этому дому узнали об Амине. Через 106 лет это и произошло, лучше позже, чем никогда.

И второе стихотворение тоже 1912 года с откровенным, мастерски зашифрованным признанием «Чего же ещё надо?», которое нашла Фаузия Байрамова, с припиской «Экспромт» – это и есть скрытое послание нам о его истинной любви. Ничего подобного Тукай не написал после пяти «встреч» с Зайтуной.Судя по дате написания, это были не лучшие дни здоровья поэта, но с какой радостью, восторгом, изяществом написано это стихотворение. Такое на краю жизни мог написать только влюбленный поэт. Но, чтобы понять это, надо знать творчество нашего гениального соплеменника, внимательно читать хотя бы стихи этого периода.

Тому, что Тукай не оставил четких упоминаний о своей влюбленности в Амину и о том, что сватался, но получил отказ от ее отца – тоже есть логическое объяснение. Поставьте себя на место амбициозного, знавшего себе цену двадцатипятилетнего поэта и получившего отказ – оставите вы признание о своем поражении, о своей неудаче?Ведь отказ мог быть из-за болезни Тукая, можно понять отца. Нет, конечно. Поэтому искать такие  откровения бессмысленно. Достаточно того, что он обозначил дом Амины, где случайно заночевал. Я уже не говорю о стихотворении «Экспромт» – скрытом его признании во влюбленности. Это ли не гимн его настоящей любви! Почему же Тукай не мог влюбиться в Амину, если в округе и через сорок лет после его смерти говорили, что в нее невозможно было не влюбиться.

После публикации текста о последних годах жизни Габдуллы Тукая я пришел еще к некоторым важным для общественности выводам. Я заново пересмотрел доступные мне работы тукаеведов и периодику прижизненных изданий поэта, публикации 50–60 гг. XX столетия – времени, когда к Тукаю у власти появился искренний интерес. Из-за нового возвращения к судьбе Тукая я наконец-то понял, почему любовь к Амине Поэта осталась вне поля зрения даже близко знавших его людей, даже для людей из близкого круга. Первая и основная причина, на мой взгляд: эта история по месту действия – чисто провинциальная. Все встречи проходили в Купербаше, в доме юной Амины, поэт жил тогда рядом в Училе. К нашему несчастью – сегодняшних потомков, верящих только документам с гербовой печатью, газетным публикациям и телесюжетам, в ту пору на селе не было ни телефонов, ни телевидения, ни даже бродячих фотографов. Поэтому ни кино, ни фотографий к моим исследованиям приложить не могу, есть только стихи Тукая о счастливых днях в конце его жизни. И эти два стихотворения поэта гораздо ценнее любых воспоминаний, даже его современников и друзей.

Другое дело, если бы Амина жила в Казани, факт их знакомства и встреч обязательно стал бы достоянием хотя бы узкого круга общения Габдуллы-эфенди. Ведь пять «встреч», занимавших всего 10 минут и инициированные Зайтуной и ее старшей сестрой, вошли все-таки в биографию Тукая.

Появилась еще одна интересная версия для меня, неожиданного биографа нашего Гения. Она тоже имеет отношение к неизвестным страницам жизни Поэта, сохранившимся в тайне 106 лет.

Знакомство с юной красавицей из дома местного богатея Хабибуллы Давлетшина произошло летом 1911 года и продолжалось чуть меньше года. В этот краткий срок Габдулла-эфенди успел попросить руки возлюбленной и получил отказ. Я верю в это событие. Ему было нельзя тянуть со сватовством – болезнь торопила. Как и всякий больной человек, тем более молодой, Тукай, наверное, верил, что осилит болезнь, и уж точно не предвидел, не чувствовал, что жить ему осталось всего год. Сватовство, на мой взгляд, произошло спонтанно, без татарской пышности и шума, скорее всего – один на один с отцом девушки. Уверен, что слух о его сватовстве не вышел даже за пределы той комнаты. Этот слух не был нужен ни Давлетшину, ни Габдулле-эфенди. И отказ был связан не с бедностью и бездомностью поэта, как это предполагал внук сестры Амины Рамиль Шерланов. А, скорее, и тем, что на Амину имела виды семья Камалеевых. Если вы помните, брат Амины, Нурулла, был женат на дочери Камалеева Бибисабире, в семье которых был еще сын Ахсадулла, влюбленный в красавицу Амину. Это – серьезный аргумент, потому что позже, через пять лет, Амина навсегда будет связана с этой семьей и выйдет замуж за Ахсадуллу. Но у меня появились и новые аргументы. Любовь время не выбирает, и время влюбленности поэта не было лучшим в его жизни. В 1907 году у Тукая выходит второй поэтический сборник – четвертая тетрадь в «Библиотеке поэзии», а через четыре года, весной 1911 г. на эту книгу Казанским комитетом по делам печати, ведавшему и цензурой, был наложен арест. Более того, Комитет предложил властям начать уголовное преследование Г.Тукая. И в эти же крайне тревожные для поэта месяцы жизни он знакомится в Купербаше с Аминой. Наверное, это влюбленность дала поэту новые силы противостоять и болезни, и судебным преследованиям, и даже написать новый цикл стихов, два из которых подтверждают их встречи в Купербаше и влюбленность поэта.

Об этой малоизвестной истории в журнале «Идель» №7 напечатана убедительная статья Лены Гайнановой «Кто же спас Тукая от тюрьмы?»

Я рад, что мое открытие из жизни Г.Тукая, вызвало новый интерес к нашему гениальному Поэту. В Интернете появились несколько комментариев хорошо образованных татарских читателей, неравнодушных к судьбе Тукая. Они считают, что необходимо провести «круглый стол» или научную конференцию по этому сенсационному открытию.

Но вернемся к нашему Г.Тукаю…

У него, как и у всякого талантливого человека, было много завистников, даже недоброжелателей. Этот факт отмечен его биографами.Их и сегодня немало. У меня есть примеры тому. Совсем недавно я получил комментарий к одному из своих текстов о Тукае от человека, выросшего в высококультурной татарской семье, да и сам он состоялся в искусстве. Только потому его комментарий привлек мое внимание. Он пишет:«… блестящий историк-арабист читал нам письма друзей о Тукае (фамилии друзей поэта и даты писем не указаны). Они произвели на нас шокирующее впечатление…».

Не называю ни имени ученого, ни шокированных слушателей, дабы не привлекать внимание любителей всяких домыслов к людям, вписавшим свое имя в татарскую культуру и историю. Я знаю несколько поэтов, которые без юмора говорили мне, что они пишут гораздо лучше Тукая или что Тукай – плохой поэт. Догадываюсь я и о том, что мог говорить историк-арабист. 

Я не стал отвечать на комментарий, чтобы не возникла нездоровая полемика в год 135-летия Поэта из-за слов «друзья Тукая». Настоящие друзья даже в мыслях не предполагают негативных, шокирующих текстов о своем товарище, состоявшемся в короткой жизни по гамбургскому счету. О популярности, значимости Тукая в народе говорят даже его грандиозные похороны, подобных которым до того не знала татарская история.  Таких «друзей» с их шокирующими откровениями называют совсем по-иному.

В искусстве, в литературе всегда была и будет скрытая конкуренция за лидерство, за право представлять своим именем страну, нацию. Была она и во времена Тукая. Я бы мог назвать особо ревностных коллег Тукая, чьи имена затерялись с годами, но не стану.

Приведу пример посвежее, поскольку сам тому свидетель, уже как писатель.

Я пришел в литературу в 70-м году прошлого века тридцатилетним, хорошо знающим литературу: и зарубежную, и советскую, и татарскую тоже. В Ташкенте, знавшие меня люди называли меня в 25 лет «ходячей энциклопедией». С появлением Интернета сегодня многие и не знают, что такое энциклопедия, готовые знания они черпают в Википедии.

В конце 50-х годов прошлого века советская власть предложила всем писательским организациям в республиках и автономиях самим выдвинуть по одному из достойных и значимых писателей, чтобы они представляли литературу своих народов в Москве и за рубежом. Воспользовались предложением все. Узбекскую литературу представлял Гафур Гулям, Каракалпакскую – ТулепбергенКаипбергенов, Башкирскую – Мустай Карим, Калмыкскую – Давид Кугультинов, киргизскую – Чингиз Айтматов, молдавскую – Ион Друце, грузинскую – Тициан Табидзе, Азербайджан – СамедВургун, Дагестан – Расул Гамзатов, балкарцев – КайсынКулиев и т.д.  Именно поэтому мы сейчас знаем их имена и национальную литературу, которую они представляли. Не выдвинули своего посланца только татары – не могли отдать голос кому-то одному, хотя тогда было из кого выбрать. Встречаясь в молодые годы с татарскими писателями, я спрашивал: «Почему так случилось?» Мне отвечали: «Очень трудно выбрать одного». Я говорил: «Почему трудно? Ведь был жив Хасан Туфан?» Все, кого я спрашивал, отвечали словно сговорившись: «Он же 15 лет в тюрьме отсидел!» – и смотрели на меня, как на несмышленыша. Но я отвечал так: «А Давид Никитич Кугультинов 25 лет отсидел по той же статье, что и Хасан Туфан, и ничего – коллеги-писатели отдали ему предпочтение, и даже в Верховный Совет СССР избирали его до конца жизни». Так что зависть в татарской литературе неискоренима.

Но я не имею в виду даже их, завистников. Я говорю о простых обывателях, коих среди нас пруд пруди. Когда человек безнадёжно болен и тает на глазах, многие, общавшиеся с ним по жизни и по работе, мягко говоря, теряют к нему интерес. Тут я могу сослаться на свой пример. После покушения, когда я надолго застрял в реанимации, даже распространился слух, что я то ли умер, то ли вот-вот умру. Некоторые из моих соплеменников-татар, даже близко общавшихся со мною, решили, что не стоит тратить на меня время и не проведали меня ни разу. Внимание и поддержку мне в ту пору оказали коллеги по писательскому цеху: русские, узбеки, евреи и читатели, которые потоком приходили ко мне в больницу. Больной человек не забывает оказанного внимания к себе, но помнит и тех, кто не пришел, не проведал. Такая же зеркальная ситуация произошла и с Тукаем. Многие прежде времени потеряли к нему интерес и не знали о радости его жизни – Амине. А он не только был влюблен и счастлив, но в этот период он публикует десять стихотворений! О двух из них я писал ранее. Эти стихи неравнодушному читателю выдают его влюбленность. Только влюбленный поэт, даже зная, что он обречен, что ему грозит тюрьма, может написать такие нежные, наполненные страстью строки.

Я утверждаю, что не только тукаеведы, но даже его современники, друзья, близко общавшиеся с Поэтом, не знали о его влюбленности в Амину из Купербаша, поэтому после смерти Тукая по сложившейся поэтической традиции были вынуждены канонизировать мифологические отношения Поэта с Зайтуной Мавлюдовой и «назначить» ее на роль вечной возлюбленной Тукая и его поэтической Музой, ибо во все времена имена больших поэтов ассоциировались с именами их возлюбленных. Поскольку сам Поэт до конца жизни сберегал в тайне свою любовь в Купербаше и даже намеком не упоминал имени своей настоящей возлюбленной, поэтому Зайтуну Мавлюдову оставили в этом звании, казалось, навсегда.

Но правда жизни всегда вносит в мифы свои коррективы, и правду жизни следует восстановить.

Я считаю главным своим открытием только то, что он уходил из жизни не в глубокой печали, отчаянии, потому что хоть в конце жизни Аллах явил ему свою милость – он любил и был любим. И это самое важное в моем открытии.

Через 106 лет я утверждаю, что не надо ничего мифологизировать в жизни Поэта, у него была реальная возлюбленная, и звали ее – Амина!

С юных лет, памятуя о фотографии Тукая, хранившейся в нашем доме, я читал все, написанное поэтом, и любил собирать сведения о нем. Иногда мне встречались скупые строки о Зайтуне, но нигде не упоминался ее возраст, кто она, чем занималась.

Я долго искал факты и о том, кто же впервые выдвинул версию о ЗайтунеМавлюдовой как музе Поэта, но так и не нашел. Наверное, это интересно не мне одному.

У юристов есть термин – «по вновь открывшимся обстоятельствам». У нас как раз такой случай. Сто лет – немалый срок, но для истории, для памяти о Тукае он небольшой. Мне самому только 80.

Сохранился и Арский район, и указанные поселения есть до сих пор, и еще многие потомки могут вспомнить из рассказов своих бабушек и дедушек детали жизни Г.Тукая, проживавшего тогда в Училе.  

Уверен – вспомнят, потому что Давлетшины и Камалеевы – люди до сих пор знаковые для этих мест. Обязательно вспомнят и детей их: Ахсадуллу и Нуруллу, и Бибисабиру, и, конечно, Амину с Гульминисой.

За целый век после смерти Поэта возникло много мифов, легенд и романтических историй о его «отношениях с Музой» ЗайтунойМавлюдовой, и развеять их архисложно. Хотя сам Тукай никогда не давал поводов для увековечивания этой Музы – ни письменно, ни устно и даже в стихах. Недавно в одной из казанских газет появилась под броским названием статья «История любви в пять вечеров». Чуть выше я подробно написал об этих «встречах», которые по словам самой же Зайтуны, все вместе едва ли длились десять минут!!!  Десяти минут для влюбленных и для одной встречи маловато будет. Все пять «свиданий» были инициированы самой Зайтуной и ее сестрой, Тукай эти встречи не назначал и не искал. Пишется, что Зайтуне посвящены его стихи, и одно из них здесь же цитируется – а где же эти посвящения? Это всего лишь прекрасные лирические стихи. В то время все поэты писали только о любви, ибо поэты во все времена, да еще в таком возрасте, перманентно влюблены. Пишется в этой статье, цитирую: «через годы она вышла замуж».

Тукай умер в 1913 году, меньше, чем через год, в 1914 году Зайтуна вышла замуж.

Вот и весь секрет «Неизвестных страниц из жизни Поэта», вся тайна навсегда осталась в Купербаше, и десятки лет, даже после смерти возлюбленной Габдуллы-эфенди, хранилась в моем Мартуке, в семье прекрасной Амины-апай. И сохранилась эта тайна только потому, что это была тайна не только Амины, но и Тукая.

 

Мне уже 80 лет, и многие мои друзья и близкие уже в «иных садах». И паромщик Харон уже поджидает меня на переправе в те «сады», где они меня ждут. Сегодня к ним присоединится и Г.Тукай, наверное, он первый скажет – спасибо, дорогой Рауль, что открыл миру и народу историю единственной в моей жизни любви – Амину…

В 1961 году в возрасте 24 лет умерла моя сестра Сания от той же болезни, что и Тукай. Как рассказывала мама, последние три дня, не приходя в сознание, в горячке она звала по имени только своего жениха. Не вспомнила ни мать, ни погибшего отца, ни меня, которого очень любила. Поэтому я твердо знаю, чье имя повторял Поэт с мысленной улыбкой на смертном одре – она звалась Аминой…

 

 

Перепечатка этого текста полностью или части его возможна только с письменного разрешения автора. Авторские права защищены законом, с вытекающими из него последствиями

 

 

 

фото 6

Амина-апай 1972г.

 

 

Фото 1

Фото 1. На этой фотографии в нижнем ряду слева Амина-апай сидит с внучкой Гулькай на коленях, рядом с ней справа Майнур-апай, а над ней стоит Барый-абы Шакиров – родоначальник этого большого рода. Справа в сером макинтоше стоит с ридикюлем в руке ее старшая дочь Марзия, она очень похожа на мать. Все остальные на снимке связаны с Аминой-апай только через замужество ее дочерей.

Фото 1957г. Мартук

 

 

Фото 5

Амина-апай со старшей дочерью Марзией

 

 

Фото 4

Внизу слева – Марзия, в середине Марат, справа – Фаузия.

Вверху − племянницы из Ташкента

 

 

Фото 9

Рауль Мир-Хайдаров с внуком Амины-апай Маратом Ахмеджановым.

Мартук, май 2018г.

 

 

Фото 12

Фотография сделана в 1993г. в Мартуке. Главная фигура на снимке (четвертый справа) фронтовик Адигам Ахмеджанов, он зять Амины-апай. Сегодня ему 96 лет, он живет в Арске. Второй слева за столом – мулла Мартука, родом из Мамадыша. Крайний слева стоит Рауль Мир-Хайдаров.

 

Фото 2

Амина Хабибуллина. 1895-1976гг. Мартук. Фото 1975 года.

 

Фото 13

Семья Рустама Ахмеджанова из Арска, внука Амины-апай.

 

 

 

Фото 3

Нижний ряд: слева Амина-апай, внук Марат и его мама Фаузия. Вверху справа стоит дочь Амины-апайМарзия, слева – Ильсия, племянница из Ташкента. Обе дочери Амины-апай похоронены на кладбище села Купербаш.

 

 

Фото 7

Камень на могиле Амины-апай Хабибуллиной. Снято 17 мая 2018г. в Мартуке Раулем Мир-Хайдаровым.

 

 

Фото 8

Рауль Мир-Хайдаров у могилы Амины-апай Хабибуллиной, возлюбленной Г.Тукая в 1911-1912гг. Фото сделано 17 мая 2018г., Мартук

 

 

фото 10

Слева внизу стоит Фаузия (12 лет), сидит ХайруллаБагаутдинов− муж Амины-апай (48 лет), рядом Амина-апай (44 года) и племянник Камиль (7лет). На заднем плане стоит Майнур-апай (46 лет). Фото 1939 года.

 

 

Фото 11

Внизу справа сидит Амина-апай. Вверху слева стоят: внучка Гулькай, муж ФаузииАдигам Ахмеджанов, дочь Фаузия, внук Марат. Фото 1960г. Мартук

 

 

Назад