Назад Сталинский лауреат
литературный
портрет Чингиза Ахмарова
В конце 20
века, с появлением больших надежд на
суверенитет Татарстана резко обострился и интерес татар к собственной
истории и культуре. Надо отдать должное журналистам и писателям, открывшим не
только для татар, но и для всего мира, много неизвестных, а порою и
незаслуженно забытых имен - ярких представителей нашего народа в бурное время
прошедшего столетия. Сегодня,благодаря
роману Рината Мухамадиева «Мост над адом», мы знаем трагическую судьбу Мирсаида
Султан-Галеева, знаем, что Александр
Матросов - это Шакирджан Мухамеджанов, а легендарный генерал Карбышев - тоже
сын татарского народа. Таких открытий много, но, уверен, мы еще не возвеличили
имена всех достойных.
Хочется и
мне внести свою лепту, рассказать
широкому кругу читателей еще об одном замечательном сыне нашего народа,
чей образ ассоциируется у меня с именами Рудольфа Нуриева, Чингиза Айтматова,
Софьи Губайдуллиной , Ирека Мухамедова - именами ,наиболее известными в мире.
Мой герой также оставил заметный след в мировом искусстве и своим талантом внес огромный вклад в
культуру братского нам мусульманского народа.
Размышляя об
этом человеке, я вспомнил один давний разговор с известным писателем,
фронтовиком Наби Даули, с которым познакомился и подружился в Ялте, и до конца
его жизни поддерживал с ним связь. Как-то, рассказывая мне о писателях, он с
грустью сказал запавшие мне в душу слова: «Кого из татарских писателей ни
возьми, начиная с Габдуллы Тукая, почти у все тяжелое детство, сиротство,
безотцовщина. Нищая юность, ранний труд, ФЗУ, ПТУ, семилетки, техникумы,
заочный институт в зрелом возрасте. А между
этим - революции, раскулачивание, голод, чужбины, война, перестройки,
перегибы - оттого 80% нашего народа
рассеяно по свету. У меня у самого такая судьба», - закончил он тогда горестно.
Возразить
нечем, могу лишь добавить от себя, что у меня
-такой же путь. Но я благодарен Наби Даули, он заставил меня иначе
взглянуть на татарскую литературу и ее писателей. Теперь мне понятно, почему у
нас жесткая, без сантиментов, без особых изысков романистика и вся проза.
К чему я
это? Только потому, что хочу оттенить жизнь своего героя, которому выпало
счастливое детство, хотя в их семье было 11 детей. Жизнь подарила ему удивительно светлое
отрочество, юность среди образованнейших людей - людей, живших культурой,
создававших культуру. Он получил прекрасное, многоступенчатое образование в
крупных городах: Перми, Москве, Самарканде. Объездил весь мир с 50-х годов. И
вся его жизнь, проведенная в трудах, достойна восхищения и восторга.
Речь идет о
крупнейшем художнике-монументалисте, художнике-портретисте,
художнике-миниатюристе, профессоре, педагоге, воспитавшем сотни учеников,
мастере, чьи фрески при жизни сравнивали с фресками Феофана Грека, Давида
Сикейроса, Диего Риверы, Ороско, Народном художнике Узбекистана и Татарстана,
лауреате Сталинской премии 1-ой степени 1947 года за оформление интерьеров
Узбекского академического театра оперы и балета им.Навои, построенного по
проекту академика Алексея Щусева. О человеке, оставившем в искусствоведении
понятие «школа Ахмарова», что редко
удавалось даже очень большим художникам.
Да, я хочу
рассказать вам о Чингизе Габдурахмановиче Ахмарове, которого, конечно, знал
лично.
Родился
Чингиз Ахмаров 12мая 1912 года в городе Троицке, это неподалеку от моих родных
мест: Оренбурга, Актюбинска, на южном Урале. Город в ту пору больше чем на
половину состоял из мусульман: казахов, татар, башкир, узбеков. Мусульманская
часть города имела 8 махалли, в каждой из которой была своя мечеть, и по имени
имама называлась махалля. Та, в которой родился Чингиз-абы, носила имя муллы
Абдурахмана Рахманкулова. В семье Ахмаровых было 11 детей, жили с ними и
бабушки, и дедушки со стороны отца и матери. В архиве семьи сохранилось много
прекрасных фотографий - несколько альбомов. Семья Ахмаровых, даже если бы в ней
не появился такой знаменитый человек как Чингиз-абы, все равно представляла бы
огромный интерес для потомков, для нас с вами, историков, ученых, писателей.
Потому что это была ярчайшая семья первой дореволюционной татарской
интеллигенции, это были те, кто открывал
школы, медресе, строили мечети, создавали библиотеки, типографии, издавали
газеты - несли свет, просвещение в народ. Это не пустые слова, сказанному есть
много письменных подтверждений, документов, фотографий, мемуаров членов этой
славной семьи. В семье Ахмаровых высокая культура существовала уже в 19 веке,
от деда Мифтохитдина им досталась огромная библиотека, где было много
рукописных и литографических книг, изданий на турецком и татарском языках, книг
на азербайджанском и множество журналов. Чингиз с детства помнит журнал «Мулла
Насреддин», он копировал оттуда рисунки, его сестры увлекались стихами, играли
на пианино, ставили домашние спектакли, на которые приглашали гостей,
организовывали в доме литературные вечера. Это было в традициях образованных
татарских семей Троицка, как утверждает Чингиз-абы.
Отец его,
Габдурахман-ходжи, служил поверенным в делах у богатого купца Гали Уразаева. По
долгу службы он постоянно посещал Москву, Петербург, Казань, Оренбург, Нижний
Новгород, страны Ближнего Востока и Саудовскую Аравию, Прибалтику, страны
восточной Европы. Во время своих поездок-путешествий он не только представлял интересы
торгового дома Гали Уразаева, но и завязывал контакты с местной интеллигенцией,
с деятелями культуры, интересовался прогрессивными идеями, событиями в этих
странах. Свои впечатления, взгляды того времени Габдурахман-ходжи изложил в
рукописной книге «История семьи», которая, к счастью, сохранилась.
Мать-
Сохиба-апай ведет свое происхождение от
знатного рода царедворцев, служивших золотоордынским ханам. Семья Чингиза
жила в большом собственном двухэтажном
доме, с садом, огородом, баней, сеновалом. Держали лошадей, коров, баранов. Был у них и фаэтон,
летом на нем выезжали в загородный дом, находившийся в
9км. от города. А кругом - нетронутая
природа, река, озера, пруды, лес, огромные непаханые поля. Позже, в 60-х годах,
когда он станет известным художником и увидит впервые в Париже картины Матисса
в Лувре, то полюбит их на всю жизнь. О Матиссе, его картинах он говорил - это
мое детство, моя природа, среди которой я вырос.
С четырех
лет Чингиз начнет ходить в детский сад, что было крайне редко в ту пору, а с
семи - пойдет в школу, где учились его старшие братья. Габдурахман-абы, хотя и
был ходжи (человеком, совершившим паломничество в Мекку, и не однажды),
стремился дать образование и своим дочерям -они
учились в единственной школе в округе в ауле Учбиби, а затем- в гимназии
в Троицке, брали уроки музыки у одной
знатной русской дамы на дому.
В рукописной
книге отца Чингиза есть очень важные, на мой взгляд, строки о формировании
мировоззрения его самого в молодые годы. Когда Габдурахман-абы служил в царской
армии в Казанской школе фельдшеров, он познакомился с еврейским юношей Мейром
Швеером. По совету Швеера Ахмаров-старший стал читать книги и журналы: «Вестник Европы», «Русская
мысль», «Русское богатство», романы Льва
Толстого «Война и мир» и «Анна Каренина». В те годы впервые в Казань попадает и
газета «Каспий», издаваемая в Баку. В 1902 году в Троицке Габдурахман-абы с
единомышленниками организовал общество для издания книг «Хызмат», а в 1909 году
они же откроют первую школу для девочек из мусульманских семей.
Конечно,
такой отец не пускал жизнь и образование своих детей на самотек. В домашней
библиотеке, кроме книг, собранных дедом Мифтохиддином, имелось многотомное
роскошное издание «Земля и люди» Элизе Реклю. Могу подтвердить - удивительное
издание, я видел это собрание в Ташкенте в
В шесть лет
Чингизу подарили книгу Гауфа «Маленький Мук» с иллюстрациями Дмитрия Митрохина.
Ровно через 60 лет в Москве на собрании художников Чингиз-абы оказался рядом с
этим замечательным иллюстратором. Рисунки Митрохина определили жизненный выбор
мальчика - обязательно стать художником. Во время всего заседания Чингиз-абы
порывался обратиться к своему кумиру детских лет, но так и не решился, о чем он
жалел всю жизнь. Мне эта ситуация очень понятна, Чингиз-абы был необыкновенно
мягкий, скромный, тактичный человек.
Интересны
записи отца Чингиза Габдурахмана-ходжи об общественной жизни Троицка в начале
прошлого века. Габдурахман-абы утверждает, что мусульманская общественность
города резко делилась на две группы: «старомодных» и «джадидов». Джадиды
группировались вокруг библиотек «Джамиати хайри» - «Общество
благотворительности» и «Нажот» - «Помощь». Габдурахман-ходжа отмечает, что
крупные землевладельцы, богатые купцы ,в основном, были на стороне джадидов.
Большая часть троицких джадидов была сторонниками изучения культуры народов
Европы, по современным понятиям - были западниками.
В 1925г.,
когда Чингиз учился в пятом классе, в Троицк с инспекцией приезжает из Москвы
заведующий отделом школ восточных народов Комиссариата просвещения - Хабиб
Зайни-ага Халилов, до революции окончивший Стамбульский университет. Чингиз, к
тому времени не выпускавший карандаш из рук, нарисует портрет инспектора,
рисунок настолько понравится гостю, что он решит забрать мальчика с собой в
Москву немедленно. В столице в ту пору открылись десятки художественных школ,
вспомните знаменитый ВХУТЕМАС. Но родители не решились отпустить сына одного в
далекую Москву.
В 1927г.
после начальной школы пятнадцатилетнего Чингиза приглашают в пермское
художественное училище - оказывается, инспектора народных школ давно обратили
внимание на талантливого мальчика из Троицка. Молодая советская страна, в
которой только закончилась гражданская война, понимала необходимость
образования для народа. На экзамене в училище в Перми Чингиз сделает рисунки к
басне И.А.Крылова «Ворона и лисица» и станет студентом.
В том же
1927г. врачи рекомендуют отцу Чингиза из-за состояния здоровья сменить климат,
и семья переезжает в Узбекистан - сначала в Карши, а затем в Самарканд, где
Габдурахман -ходжа бывал и раньше и где у него было много знакомых среди татар
-торговцев, бывших джадидов.
Во время
учебы в Перми молодой художник часто посещал театр оперы и балета, который
считался одним из крупнейших в России. Помните, в 70-х годах там блистала
несравненная Надежда Павлова и сложилась выдающаяся балетная труппа, которая с
триумфом объездила весь мир. Вот тебе и Пермь! Из опер, которые Чингиз
прослушал, самое большое впечатление на него окажет «Дубровский» композитора
Направника. И понятно, в юности героические образы , такие как Дубровский,
люди, отстаивавшие честь, правду, производят сильное впечатление. Однажды в
Пермь приехал на свой литературный вечер Владимир Маяковский. Можете
представить, что творилось в городе! Но наш герой попал на эту незабываемую
встречу и помнит ее в мельчайших деталях.
Во время
учебы, на каникулах, он всегда возвращался к родителям в Узбекистан. В первый
раз он приехал в Карши, где еще продолжалась борьба с басмачами. В Узбекистане
ему сразу понравился журнал «Янги юль» - «Новый путь», где печатали много
рисунков современных художников. Новый край, выбранный отцом для жизни семьи,
открыл юному художнику иные краски, иные горизонты, и он, как всегда, много
рисовал. Однажды, отобрав три лучшие работы, отправил их в любимый журнал.
Ответ очень огорчил юного художника -
ему писали, что журнал печатает только оригинальные авторские рисунки, а
копиям у них нет места. Письмо подписал известный художник Усто Мумин
(Александр Николаев). Павел Беньков, Усто Мумин, Александр Волков оставили
ярчайший след в узбекской живописи. Сегодня их произведения можно встретить в
крупнейших музеях мира, известных коллекциях и на престижных аукционах. Много
лет спустя, когда Усто Мумин и Чингиз Ахмаров вместе будут работать в газете
«Кызыл Узбекистон», он сразу спросит у старшего коллеги, почему тот принял его
рисунки за копии? Усто Мумин, помнивший тот давний случай, ответил - мы не
поверили, что в такой далекой провинции,
как Кашкадарья, может найтись художник, способный сделать такие прекрасные,
оригинальные работы. Чингизу в ту пору, когда он нарисовал эти картины, было
всего 16 лет.
В 1931 году
Чингиз Ахмаров заканчивает Пермское художественное училище, его дипломной
работой были декорации к трагедии Ф.Шиллера «Коварство и любовь» в городском
театре драмы. Это произведение стало заметным событием в художественной жизни
театра, и молодого художника начали приглашать на работу в разные заманчивые
места. Но он, девятнадцатилетний домашний юноша, еще крепко привязанный
пуповиной к своей большой и дружной семье, рвется домой. Семья к тому
времени жила в Самарканде, и он уже
дважды успел побывать там на каникулах. Сказать, что он с первого взгляда
влюбился в Самарканд, значит - ничего не сказать. Самарканд вошел в его душу, в
его сердце, словно Чингиз там родился, он стал его родным городом. Самарканд даже
снился ему в холодной Перми. И летом 1931 года, получив диплом, он возвращается
в семью, в любимый Самарканд, к манившему его всегда мавзолею Тимура, к Гур
Эмиру.
В 30-х годах
прошлого столетия появился нашумевший
Ахмаров
быстро вписался в мир самаркандских художников и оказался самым молодым из них.
Чингиз тянулся и к коллегам по «Изофабрике», и к вольным художникам, особенно к
тем, кто преподавал в художественном техникуме. Он любил посещать там лекции по
истории искусства. Видя, как стремится к знаниям молодой человек, бывалые
коллеги открывали перед Чингизом таинственный мир больших художников. Были в
Самарканде и художники, раньше бывавшие в Париже, путешествовавшие по Италии,
видевшие знаменитые музеи мира: Лувр, Прадо, Уффици. Чем больше Чингиз узнавал,
тем больше чувствовал недостаток своего образования, знаний, воздуха культуры,
больших музеев. Ему становится тесно в Самаркнде, он рвется в большой мир, в
большое искусство.
В мае 1934
года, после окончания занятий в школе,
он отправляется в Ташкент познакомиться со столичными коллегами и
показать им свои работы. К его удивлению, приняли его радушно, Усто Мумин и
Алексей Глоссер рекомендовали Чингиза на работу штатным художником сразу в две
газеты: «Колхозный путь» и «Юный ленинец», что позволило ему поселиться в
общежитии для творческих работников. Уезжая в Ташкент, он получил от
самаркандской художницы Елены Коравай рекомендательное письмо к директору
«Узгосиздата», известному книжному графику Искандеру Икрамову. Показав свои
работы Искандеру-ака, Чингиз неожиданно для себя получил заказ на оформление
книг писателей Гайрати, Шакира Сулеймана и двух книг для детей с народными
сказками.
В ту пору
книги без иллюстраций не выходили, и я застал это время, мои первые книги все
иллюстрированы.
Работа в
издательстве сблизила его с писателями: Абдуллой Каххаром, Зульфией, Парда
Турсуном, Гафуром Гулямом, драматургом Умаром Исмаиловым, с поэтом Максудом
Шейхзаде. Шейхзаде прибыл в Ташкент из Баку недавно, и у него еще чувствовался
азербайджанский акцент. Максуд Шейхзаде быстро станет одним из ярчайших поэтов
Узбекистана, классиком узбекской литературы.
Работа в
газетах и журналах сблизит Ахмарова и с художниками: Усто Мумином, Борисом
Жуковым, Уралом Тансыкбаевым, Александром Волковым. Чингизу в ту пору всего 22
года, общение с такими образованными, интересными людьми формирует его вкусы,
привязанности, культуру, мировоззрение. Чем больше он общается с писателями,
художниками, театральными деятелями, артистами, кинорежиссерами, тем острее
чувствует недостаток образования, узость своей культуры. Чувствует гораздо
острее, чем в Самарканде, когда покидал его по той же причине. В нем опять
срабатывает присущий ему максимализм - быть на равных с людьми, с которыми
выпала судьба быть рядом. Девять из десяти молодых художников, попав в желанную
среду, общаясь с культурной элитой столицы, имея работу, заказы, став
завсегдатаем кулис почти всех театров столицы, никогда бы и не подумали стремиться
еще куда-то, снова учиться и снова начинать все с начала. Но молодой Ахмаров
хотел найти свое истинное место в искусстве.
Он уже
общался с Халимой Насыровой, актрисой и
певицей, народной артисткой СССР, с Каримом Закировым, своим ровесником Шукуром
Бурхановым - несравненным Отелло на советской сцене, с Абдулхаком Абдуллаевым.
Знал Манона Уйгура, Камиля Яшена и Сару Ишантураеву, бывал у них дома. В эти
годы у него завяжется дружба на долгие годы с Максудом Шейхзаде.
В 1935 году
он твердо решает поступить в Художественный институт в Ленинграде и посылает
туда документы и конкурсные работы. Но ответ задерживается, и он сам
отправляется на берега Невы. Но в Ленинграде его ждало разочарование: его не
приняли - слишком велик был конкурс, и за каждым из абитуриентов стояли
известные художники и их ходатайства. Удар оказался жестоким, но Чингиз не
сдался. Он поехал в Москву со своими отвергнутыми работами и направился к
художникам Льву Бруни и Владимиру Фаворскому, о которых был много наслышан в
Самарканде и в Ташкенте. Приняли любезно, посмотрели работы и посоветовали
сдать документы в «Изоинститут», где в то время был только один факультет
графики, который сам В.Фаворский, основоположник оформления советской книги, и
возглавлял. Так, в одночасье, решилась мечта молодого художника об образовании
в столице. В 23 года, на целых семь лет - институт, аспирантура, он станет
москвичом.
В Москве
Чингиз с радостью окунулся в культурную жизнь столицы - он посещает музеи,
выставки, театры и столь популярные в те годы литературные и поэтические
вечера. В театре Мейерхольда ему понравится спектакль «Дама с камелиями», где
играла Зинаида Райх, первая жена Сергея Есенина. Ахмаров очень радовался, что
попал на этот спектакль, потому что буквально на другой день Мейерхольда арестовали,
а театр закрыли. В Театре Революции (теперь театр им.В.Маяковского) он попал на
вечер, в котором принимал участие Борис Пастернак, читавший свои стихи
нараспев. Запомнилась ему и Вера Инбер, очень популярная в те годы, она в
первый раз читала юмористическую поэму «У сороконожки народились крошки».
В
«Изоинституте», через три года переименованном в институт имени Сурикова, как
мы уже упоминали, был только один факультет графики, на который поступил наш
герой. Но в 1938 году, когда Чингиз учился уже на третьем курсе, институт
возглавил академик Игорь Грабарь, большой художник, ученый, обладавший
организаторскими способностями и деловой хваткой.
С приходом
И.Грабаря в Суриковском институте начнутся радикальные перемены, откроется
ликвидированный ранее факультет живописи и скульптуры. Ахмаров, которого
привлекала живопись и монументальное искусство, переводится на факультет
живописи, в мастерскую Петра Покаржевского. Переход с курса на курс ему не
разрешили, пришлось возвращаться на второй, но он об этом никогда не жалел. На
пятом курсе Ахмаров переходит в мастерскую монументального искусства, которой
руководят сам академик И.Грабарь и профессор Николай Чернышев. Приоткроем тайну
- Чингиз станет любимым учеником Игоря Грабаря.
Летом 1941
года институт организовал студентам поездку в Новгород, чтобы они смогли
увидеть шедевры русского монументального искусства, посмотрели на удивительные
фрески Софийского собора и Ферапонтового монастыря. Когда они возвращались в
Москву, в поезде объявили, что началась война. Уже в июле студентов отправят в
город Вязьму, под Смоленск, строить оборонительные сооружения и копать
противотанковые рвы. Студенты почти все, включая Чингиза, рвались на фронт. Но
,неожиданно, в сентябре институт срочно эвакуируют в …Самарканд. И Чингиз
возвращается на круги своя.
Сегодня, в
ХХ1 веке, меня, прожившего долгую жизнь, удивляет мощь советского государства
даже в войну. Только в Самарканд эвакуировали тысячи студентов, сотни
профессоров, десятки институтов из Москвы, Ленинграда, Харькова, Киева.
Перевезли десятки заводов и фабрик вместе с нужными рабочими, и все это
заработало в полную мощь через несколько месяцев. Катастрофически не хватало
помещений, аудитории располагались даже в чайханах.
Здесь, в
Самарканде, в 1942 году Ахмаров делает свою дипломную работу - триптих «Меч
Узбекистана», сложное многофигурное, монументальное полотно. Из 60-ти
дипломников десять суриковцев защитятся на
"отлично", среди них будет и наш герой, все десять буду зачислены в аспирантуру
института и продолжат учебу. К тому времени немцев отогнали от Москвы, и
институт уже в 1943 году, первым среди вузов, вернулся в столицу. В этом
возвращении ярко проявится организаторский талант академика И.Грабаря. В те
годы студенты, аспиранты делали дипломные работы не на склад, не формально, а
конкретно для оформления зданий, театральных спектаклей. Вспомните дипломную работу 19-летнего
Ахмарова в Перми, она предназначалась для городского театра, на премьерный
спектакль по Ф.Шиллеру «Коварство и любовь». И в аспирантуре работа Ахмарова
предназначалась для музея Алишера Навои, который еще только предполагалось
построить в Ташкенте.
Неожиданно
И.Грабаря и Н.Чернышова отстраняют от руководства институтом Сурикова,
увольняют и несколько видных профессоров, сторонников опального ректора. Но
академик Грабарь, даже отстраненный от института, продолжает руководить
дипломной работой своего талантливого аспиранта. Грабарь в те годы тесно
общался с талантливейшим архитектором Алексеем Щусевым, которому было поручено
спроектировать театр оперы и балета
имени Алишера Навои для столицы Узбекистана. Грабарь, зная в деталях, как будут
расписаны интерьеры фойе театра, предложит Щусеву посмотреть работы своего
аспиранта. Ахмаров, влюбленный в поэзию Алишера Навои, обрадовался шансу
получить работу на таком престижном объекте и поспешил к архитектору со своими
работами. Щусев сразу поймет, что ему необходим именно этот художник, и после
согласования с правительством Узбекистана, Ахмаров получит заказ на композиции
по произведениям Алишера Навои для фойе первого и второго этажей театра.
Огромные площади - огромная работа. Ахмаров прерывает аспирантуру в Москве и в
1944 году возвращается в Ташкент. Еще шла война, а в столице Узбекистана полным
ходом двигалось строительство невиданного в этих краях по масштабу и красоте
театра. Забегая вперед, скажем, что театр, построенный академиком А.Щусевым,
стал заметным явлением и в мировой
архитектуре, он по праву считается одним
их шедевров среди оперных сцен. Работали круглые сутки: строители, мастера декора,
резчики по дереву, по мрамору, художники. В строительстве участвовало много
пленных японцев. Работа была выполнена за три года, с августа 1944 года по
ноябрь 1947 года. За грандиозную и выдающуюся работу Чингиз Ахмаров в
Итак, 1949 год, молодой сталинский лауреат
берет академический отпуск в аспирантуре и остается в Ташкенте. Планов,
проектов, замыслов, предложений - тьма. Казалось, перед ним открыты все двери,
сталинских лауреатов в Ташкенте в ту пору было мало. Припоминаю только
легендарного Сергея Бородина, в 1942 году он выпустил культовую для русского
духа книгу «Дмитрий Донской» и был тоже награжден Сталинской премией. К сожалению,
до сих пор мало кто знает, что Сергей Бородин - нижегородский татарин. В
Ташкенте умеют ценить таланты, лет 30 назад открыли прекрасный музей Сергея
Бородина, которым до сих пор заведует вдова писателя Рауза-апай. Но высокая
премия только осложнила жизнь Ахмарова в Ташкенте. Среди коллег-художников
появилось много завистников, особенно среди
старшего поколения, имевших кое-какие заслуги, но далеких от вожделенной
Сталинской премии. Счеты сводили на идеологической почве - вариант
беспроигрышный. Ахмаров никогда не скрывал, что ему дороги эстетические
принципы восточной художественной культуры, литературы, поэзии, живописи. Он
знал наизусть восточные легенды, поэмы Хайяма, Амира Хосрова Дехлеви, Рудаки,
Хафиза. Знал десятки сказок, дастанов, любил поэтические образы влюбленных,
музицирующих и танцующих стройных красавиц, образы поэтов, мудрецов, кравчих,
да и самих великих ханов. Эти образы обогащались художником духовной красотой и
выразительностью. Некоторым коллегам
такая тяга к прошлому, к истории Востока, поэтизации придворных поэтов,
красавиц, мудрецов казалась антипартийной, буржуазной. Некоторые пошли дальше,
назвали творчество Ахмарова пропагандой чуждой враждебной эстетики,
прославлением феодально-байских пережитков. Такие обвинения, в традициях 1937
года, в ту пору сломали не одну судьбу. Особенно усердствовали старшие коллеги
ВКайдалов и И.Уфимцев. Они неоднократно говорили на собраниях и писали в прессе
об ошибочном пути, избранном молодым художником Ахмаровым. Писали жалобы они и
в Москву. В то время Союз художников Узбекистана имел в своих рядах мало
местных художников, в основном работали выходцы из России и те, кто остался
после эвакуации, уж очень им понравился Ташкент. Понимания и поддержки в Союзе
художников Ахмаров, конечно, не нашел. Не заладились и отношения в семье, он
был женат на художнице Шамси Хасановой. Нужно отметить, что в эти трудные годы
он плодотворно поработает для кино. Создаст более 50 эскизов костюмов для
фильма «Поэма двух сердец» Камиля Ярматова. Эта работа станет образцом для
молодой киностудии.
Чтобы не
обострять отношения с Союзом художников, Ахмаров решает вернуться в Москву.
Появился и весомый повод, он получил персональное приглашение из Союза
художников СССР на оформление станций московского метро. Он был уже хорошо
известен в Москве. В 1953 году Ахмаров возвращается в столицу и на этот раз
живет в белокаменной восемь лет.
В Москве он
неистово отдается работе. Его приглашают преподавать в нескольких вузах, и он с
удовольствием передает свои опыт и знания молодым. Здесь вокруг Ахмарова
сложится творческий коллектив: И.Вайман, В.Гаврилов, В.Иорданский, В.Коновалов,
А.Мизин, И.Т.Шилова. Они создают мозаичные панно и фрески для интерьеров
московского метро, известных гостиниц, санаториев, курортов, домов культуры,
театров.
В 1955 году
Ахмаров неожиданно получает важный для него заказ на авторскую работу -
единолично оформить интерьеры здания театра оперы и балета в Казани. Эта
огромная, и по объему, и по творческим замыслам, работа займет у Ахмарова более
двух лет.
Тут я должен
сделать небольшое отступление. Ахмаров, выросший в образцовой татарской семье,
где был культ татарской литературы, где читали, думали, говорили на
татарском, не мог не думать о своем
творческом пути в Казани. Наверняка, и в семье ориентировали его на Казань.
Отец его, Габдурахман-ходжа, служил там в армии и позже, работая у Гали
Уразаева, часто бывал по делам в Казани. Тогда, в начале 20 века, да и сейчас,
в сердце каждого татарина жила и живет надежда послужить Казани, своему народу.
Бытовала и семейная легенда, что родители Чингиза в молодости встречались с
юным Тукаем. К чему я это? В ранних дневниках и письмах Чингиза Ахмарова несколько раз встречается фраза, кричащая о
боли: «Казань чужих не любит». Эта фраза обожгла меня как кипятком - через 50
лет я сам скажу от отчаяния те же слова. И добавлю еще от себя, что пословица:
"Иван, не помнящий родства" - не русская, а глубоко татарская.
Наверняка, молодой Ахмаров делал и раньше неудачные попытки закрепиться в
Казани. Оттуда, от неудач, равнодушия Казани, думаю, родилась эта выстраданная
строка.
Но вернемся
в 1955 год к нашему герою, восстановим события. Жаль, нет возможности узнать
ответ напрямую от самого Чингиза-абы. Заказ очень обрадовал художника - почему?
Ведь без работы он никогда не был, его талант везде и всюду был востребован. Из
Ташкента он уехал по серьезным причинам, идеологические разногласия в искусстве
трудно сгладить, у руля Союза художников в Ташкенте оставались те же люди, его
оппоненты. Он мог считать, что дорога туда закрыта навсегда. Семья распалась,
он был холост. В Москве, несмотря на
заслуги, он не имел жилья, в Масловке
занимал очень маленькую узкую комнату с одним окном в общежитии. Жил
по-спартански: казенная железная кровать, самодельная тумбочка и две табуретки.
Даже эскизы он держал на первом этаже в чужом чулане. Было ему в ту пору 43
года, не мало. А тут заказ на годы, и не где-нибудь, а в Казани. Разве у него,
бездомного, одинокого, не могли возникнуть мысли, что Аллах послал ему этот
заказ, и в Казани он найдет жизненное прибежище? Оттого в оформление Казанского
театра он вложит всю свою душу, талант, надеясь, на то, что его заметят,
оценят, что-нибудь предложат. Не оценили, ничего не предложили, вот и вторая
версия горького вывода о Казани.
Тут уместны
две параллели. Я как-то написал о равнодушии чиновников от культуры Президенту
М.Ш.Шаймиеву: «Если бы сегодня был жив Нуриев, и он попытался бы устроится в
театр, тот самый ,оформленный Чингизом Ахмаровым, его бы и в кордебалет не
взяли. Сказали бы - у нас своих, казанских, хватает».
Слишком
важная и больная тема, приведу еще одну параллель. Я очень часто радуюсь, что
мать Чингиза Айтматова в 1938 году, после расстрела мужа, не вернулась с детьми
в Татарстан. А ведь могла, у нее оставалась там родня. Какое счастье, что она
не вернулась! Вернись - не было бы никакого всемирно известного писателя,
прославившего страну, народ. Почему? Потому что Айтматов писал на русском
языке. А в Татарстане писатель, даже татарин, пишущий о татарах по-русски -
второсортный человек. Мучился бы Айтматов, как Диас Валиев, Рустем Кутуй, ждал
бы, как и я, 26 лет книгу, вышедшую на татарском языке, хотя мои книги о
татарах изданы на русском языке миллионными тиражами. Не издают мои книги в
Казани и на русском языке, хотя надо признать как данность, 80 % татар, к
сожалению, не знают языка и врядли когда-нибудь будут знать его. Отрезать их от
татарской культуры только из-за того, что они не знают языка, значит, потерять
нацию окончательно. И остается одно – доносить написанное татарами до татар на
других языках, прежде всего, на русском. Незнание языка не их вина, а беда. 80% татар, не
знающих языка, заслуживают равного уважения, как и те 20%, знающих язык. Не выпала судьба Чингизу Ахмарову жить в
Казани, наверное, в этом и его счастье, он реализуется в другом народе, в
другой столице.
В 1961 году
судьба Ахмарова резко меняется. За те
восемь лет, что он не был вТашкенте, там происходят грандиозные перемены и в
культурной жизни тоже. Возрастает роль министерства культуры, Союза писателей,
складывается мощная национальная культурная среда. В Союзе художников
появляются люди, влюбленные в искусство своего народа и понимающие в этом деле
толк. Один из таких людей - Искандер Икрамов, председатель Союза Художников, он
хорошо понимал значение творчества Ахмарова для республики. Икрамов лично едет
в Москву и возвращается в Ташкент поездом вместе с Ахмаровым. В долгой
трехдневной дороге в вагоне СВ они будут говорить только об искусстве и читать
друг другу строки Алишера Навои. Ахмарову уже почти 50. В Ташкенте сразу
решаются все бытовые проблемы, получает он и мастерскую. Окрыленный вниманием,
заботой, возвращением в родные края, он получает новый, невиданный взлет в
своем творчестве. Ренессанс, да и только,
откуда фантазии и силы взялись!
Он делает
серию монументально-декоративных работ для музея Улугбека, готовит росписи в
вестибюле института востоковедения имени Бируни. Отделывает здание музея Навои
в Ташкенте, банкетный зал ресторана «Юлдуз» в Самарканде. Оформляет санаторий
«Узбекистан» в Сочи, интерьеры станции «Алишера Навои» для ташкентского метро.
Даже успевает сделать росписи в кафе в городе Красноярске - дар Узбекистана
сибирякам. В эти годы он еще успевает и преподавать в ташкентских
художественных институтах, а в 1964 году
вернется к книжной графике и оформит «Кашмирскую легенду» Шарафа
Рашидова. К Ахмарову приходят слава, почет, уважение. В 1964г. он становится
Народным художником Узбекистана, а в 1967г. получает Государственную премию
имени Хамзы. Новая власть Узбекистана наградит его высшим орденом страны «За
заслуги перед Отечеством».
После
возвращения в Ташкент, Ахмаров много путешествует по миру, объездит почти всю
Европу, Египет, Турцию, Индонезию, Цейлон.
Наконец-то он познакомится в музеях Парижа с картинами своего любимого художника
Вермеера. В 70-х годах у него будут персональные выставки за рубежом, наладятся
личные отношения с некоторыми крупными художниками мира, со многими из них он
будет состоять в личной переписке, будет принимать их в родном Ташкенте.
Познакомился
я с Чингизом Ахмаровым в конце 70-х годов прошлого века в издательстве «Гафура
Гуляма». У меня выходила там очередная книга, а у него - новый роскошный
художественный альбом, и он курировал выпуск знаменитой восточной серии поэзии,
которую иллюстрировал вместе со своими учениками. Когда он появлялся в
издательстве, его вмиг окружала молодежь, а девушки просто льнули к нему. Ему
было далеко за 60, одет он был во все белое, и сам - совершенно седой,
стройный, элегантный, улыбчивый. Ему нравилось внимание, восторг молодежи,
видимо, именно такой он видел свою старость в юности. Однажды мой товарищ,
молодой писатель Хайретдин Султанов представил меня мэтру - знакомьтесь, очень
талантливый юноша, тоже татарин, родом из ваших мест. Чингиз-абы улыбнулся,
пожал мне руку и сказал: «Я уже знаю о вас».
Я знал, что
он поддерживал связь с Аскадом Мухтаром и Зиннатом Фатхуллиным, классиками
узбекской литературы, они тоже были татарами. Наверное, они рассказывали ему
обо мне.
Заканчивая
рассказ о Чингизе Ахмарове, нельзя никак обойти вниманием его близкого друга и
коллегу Рафаэля Такташа. Да, да, сына нашего классика Хади Такташа. Почему?
Рафаэль Такташ, на мой взгляд, дважды значительно повлиял на непростую судьбу
Ахмарова. Я уверен, что к возвращению Ахмарова в 1961 году в Ташкент он,
любивший и хорошо знавший творчество художника, имеет непосредственное
отношение. Познакомились они в
Я не открою
секрета, Такташ сам не был доволен отношением к нему Казани. На каком-то этапе
жизни он мог бы и сам переехать в Казань. Искусствовед и педагог он был
замечательный, но его никто туда не звал. Хотя десятки татарских
писателей, деятелей культуры, бывая в Ташкенте, всегда встречались с ним, и он
любезно всех встречал, показывал Ташкент, помогал в их делах, щедро принимал,
но никто за него в Казани не хлопотал.
Мягкий по
натуре, но твердый по своим убеждениям, Рафаэль-абы дошел до М.Ш.Шаймиева,
сумел убедить его в значении Ахмарова в мировом искусстве. Благодаря
прозорливости М.Шаймиева, за год до смерти Ахмаров все-таки был признан
татарским художником, получил звание Народного художника Татарстана.
Восьмидесятилетний Ахмаров, плохо видевший и уже почти не слышавший, будет
приглашен на первый Всемирный конгресс татар. В эти же дни состоится первая в
его долгой жизни выставка в Татарстане, правда, она будет только для гостей
конгресса. Чингиз Ахмаров щедро
отблагодарит Казань, передаст в дар музеям города много своих работ.
Удивительная,
прямо-таки мистическая вещь, трижды в судьбу художника счастливо вмешается
высшая власть, в первом случае - Шараф Рашидов, во втором - Минтемер Шаймиев,
но оба раза с подачи незабвенного Рафаэля-абы Такташа.
Третий –
связан с президентом Узбекистана Исламом Абдуганиевичем Каримовым.
Государственные похороны, на закрытом еще в 60-х годах мемориальном кладбище
«Чиготай», да еще рядом с женой Шамси Хасановой, без ведома и одобрения первых
лиц, не делаются. Отмеченный на правительственном уровне в 2007 году 95-летний
юбилей со дня рождения Чингиза Ахмарова и выпуск Гульнарой Каримовой к этой
дате роскошной книги воспоминаний художника – все говорит о любви и уважении
президента к самому художнику и его творчеству. В этой статье я упомянул, что
Ахмаров считал Самарканд родным городом и много сделал для него на века. Ислам
Абдуганиевич – сам самаркандец, конечно, прекрасно знал об этом с детства, а
может их судьбы, или судьбы их родителей пересекались когда-то по-доброму.
Деяния Всевышнего неисповедимы, не будем гадать. В последний путь Чингиза
Ахмарова отправили с большими почестями, как великого сына узбекского народа. И
дар Чингиза Ахмарова Татарстану, это не только личный дар художника, это щедрый
дар узбекского народа и его властей. Не одна страна не выпустит из рук наследие
художника, почитаемое, как национальное достояние, а картины Ахмарова таковыми
и являются. Его творчество неразрывно связано с этой землей, именно с узбекским
искусством и никаким другим. Поделиться таким заметным наследием, уважить
просьбу престарелого художника – тоже может только глава государства. В этом
широком жесте ярко проявились щедрость народа и его Президента. Спасибо Вам,
Ислам Абдуганиевич!
Такташ так и
умер в Ташкенте, не востребованный Казанью, как и его друг Ахмаров.
Умер Чингиз
Ахмаров 13 марта 1995 года на 83-ем году жизни. На могиле поставили прекрасный
памятник работы скульптора Таджиходжаева, похороны были многолюдны. Хочется
привести несколько слов, сказанных Гульнарой Каримовой, выпустившей книгу
воспоминаний художника: «Обаяние искусства Чингиза Ахмарова не объяснить только
поэтическими образами, он создал свой художественный мир красоты и поэзии.
Изданием этой книги воспоминаний художника хотим показать, что по-настоящему
талантливые люди, которые с полной самоотдачей и любовью обогащают национальную
культуру своими произведениями, своими творческими откровениями и мыслями не
будут оставаться в безвестности. Мы помним их, и мы благодарны им за их
мастерство».
Узбекистан оценил и отдал должное великому мастеру
Чингизу Ахмарову.
Уже совсем
скоро - столетие со дня рождения великого художника, хочется, чтобы вспомнили
его и в Татарстане. Он всегда хотел служить своему народу,но - не вышло, не
позвали.
Рауль
Мир-Хайдаров
писатель.
заслуженный
деятель искусств