Назад           Скачать

          

Рауль Мир-Хайдаров

 

 

Тайная миссия в Тбилиси

отрывок из мемуаров «Вот и всё…я пишу вам с вокзала»

 

«Лишь память сидит за столом»

Сагидаш Зулкарнаева

 

 

Глядя на сегодняшние матчи, часто вспоминаю случай, рассказанный мне Славой Метревели. Он начинал в московском «Торпедо», потом перешел в тбилисское «Динамо», где и провел всю свою легендарную футбольную жизнь. Он играл не только в сборной СССР, но и входил в сборную мира. На память об игре в команде мировых звезд у него остались часы, подаренные ФИФА, которыми Слава очень дорожил, мне выпала честь примерить их. Но вернемся к судейской истории.

В 60-70-х годах прошлого века Грузия была представлена в высшей футбольной лиге двумя командами: тбилисским «Динамо» и кутаисским «Торпедо». «Торпедо» особых лавров не стяжало, только однажды в Кубке СССР дошло до полуфинала, потому что, когда появлялся яркий игрок, его тут же переводили в главную грузинскую команду. Так поступили с Гиви Нодия, братьями Мачаидзе, вратарем Урушадзе, полузащитником Ревазом Рехвиашвили. В какой-то год «Торпедо» оказалось на нижней строке турнирной таблицы, спасти команду могла только победа в последнем туре на своем поле, иначе – вылет во вторую лигу. Конечно, внимание всей Грузии, руководителей республики, федерации футбола, кутаисских высших чинов, огромной армии болельщиков оказалось приковано к этой важной игре. К матчу готовились серьезно, кто только не встречался с командой, чего только не обещали игрокам за выигрыш! Но никто не мог дать гарантии победы. Сопернику, москвичам, тоже нужны были очки, в случае победы в Кутаиси они получали бронзовые медали первенства СССР. Был известен и состав прибывающей судейской бригады из Москвы. Рассматривая все варианты для победы, не могли не подумать и о судьях. Вот тут-то гарантия казалась кое-кому понадежнее, чем все другие варианты вместе взятые. День игры приближался, команду уже неделю не выпускали с базы, с утра до вечера тренировки, отработки стандартных положений, включая пенальти – кажется, предусмотрели все, что могло случиться на поле.

Усиленно стали искать подходы к судьям, но нужный человек не находился, хотя обзвонили чуть ли не всех грузин Москвы, имеющих отношение к футболу. Но за день до прилета соперников и судейской бригады из Москвы нужный человек все-таки нашелся в Кутаиси, звали его Ираклий. С ним побеседовали очень серьезные люди и тоже требовали гарантий, и Ираклий поклялся, что все будет, как надо. Посредник встречал судей в аэропорту в ранге чиновника, отвечающего за спорт в Кутаиси, чтобы не бросалось в глаза, что он будет общаться с судьями. Поселили гостей в лучшей гостинице города, в номерах «люкс». В тот же вечер судей пригласили на ужин, который плавно перетек в банкет, начали впятером, а заканчивали уже вдесятером. Утром в день игры, Ираклий встретился с первыми лицами города и успокоил их − судья благосклонно принял деньги, весьма внушительную сумму, и заверил его, что хозяева обязательно останутся в высшей лиге.

Вечером на стадионе, в ложе для руководства, появился и Ираклий с гордым видом спасителя и команды, и высших лиц Кутаиси. Власти Грузии не простили бы футбольным чиновникам потерю места в высшей лиге.

Для тех, кто далек от футбола, надо сказать, что никто, включая команду и тренера, о договоренности с судьей не знали, знали об этом только пять-шесть человек, включая Ираклия. У судей есть десятки вариантов влиять на игру, которые очень трудно доказать. Например, не заметить офсайд или, наоборот, признать офсайд у противника; можно дать пенальти, а можно и не дать. Можно засчитать гол, забитый с нарушением, а можно не засчитать и чистый гол, причин для этого много. Можно свистками сбить любую атаку, штурм чужих ворот. Однажды, в Алмалыке, в игре местной команды «Металлург», выступавшей в классе «Б», с ташкентским «Стартом» я видел потрясающую судебную предвзятость в течение всего матча. Судья из Ташкента так нагло давил местную команду, что ее капитан Джумбер Джешкариани в отчаянии крикнул судье: «Дорогой, дай хоть раз перейти на чужую половину поля!» – маленький стадион молодого города хохотал минут пять.

Но вернемся в Кутаиси. Игра началась атаками хозяев поля, непрерывный штурм чужих ворот шел минут двадцать. Гол витал над штрафной площадкой гостей. Стадион ревел не умолкая, торпедовцы играли выше всех похвал, все получалось, кроме гола. Гостей постоянно выручал вратарь, мяч просто не шел в ворота, такое случается в футболе. Игра радует всех, ложа для руководства ликует, Ираклий гордо оглядывается назад – мол, смотрите, я же вам обещал. Остается минут десять до перерыва, игровое преимущество у «Торпедо», но…единственная атака гостей прямо по центру поля заканчивается голом, и над стадионом повисает гробовая тишина, с тем команды и уходят на отдых. В перерыве в ложе, в задней комнате накрыты столы для избранных, приглашают туда и Ираклия. Кто-то осторожно интересуется у него – в чем дело? На что посредник отвечает уверенно: «Наверное, тактика такая, для убедительности, все решится во втором тайме, наши забьют два гола, судья – надежный человек».

Начинается второй тайм, гости осмелели, стали чаще атаковать, бить издалека, Ираклий занервничал, время шло, а обещанная победа не просматривалась. Остается двадцать минут до конца игры, и москвичи забивают второй гол, стон раздался не только на стадионе, но и в ложе, секретарь горкома схватился за сердце. Ираклий побледнел, понимая в какую ситуацию он влип. Как ему дальше жить в родном городе? На секунду он представил, что его попросят вернуть деньги, от этого его бросило в ледяной пот. Мелькнула и более жуткая мысль – ведь могут подумать, что он денег судье не передал, а присвоил в надежде, что «Торпедо» само выиграет. От этих мыслей он словно протрезвел и, не находя выхода из ситуации, не дожидаясь конца матча, встал и поспешил из ложи к полю. Надо было спасать свою честь, о проигрыше команды он уже не думал. И вдруг его осенило, словно кто-то свыше подсказал ему ход. Он вышел с затихшего стадиона, нашел свою машину и поехал в гостиницу, откуда еще вчера ночью выходил, ликуя, что спас любимую команду. В гостинице он зашел в ресторан, выпил подряд три рюмки коньяка «Варцихи» и окончательно успокоился, план у него созрел.

Ираклий знал, что сегодня вылет самолета на Москву из-за игры отложили на час, чтобы команда и судьи могли улететь домой. Команда, прямо со стадиона, уедет в аэропорт, а судьи должны вернуться в гостиницу, чтобы забрать свои вещи и отужинать, и их потом отвезут прямо к трапу самолета. В этот краткий момент возвращения Ираклий и собирался выяснить отношения с судьей, решить судьбу денег и свою собственную судьбу. И тут возникали варианты: встретить судью в «люксе», объясниться с ним в машине, но в каждом из них имелись изъяны, Ираклий нуждался в свидетелях, которые бы увидели деньги, что он дал судье.

Финальная сцена такова. Когда тройка судей спускалась по лестнице, покрытой роскошной ковровой дорожкой, со второго этажа в холл, вдруг у них на пути появился из-за колонны бледный Ираклий и резким рывком вырвал из рук главного судьи небольшой чемоданчик, тот даже не успел понять, что произошло. Чемоданчик оказался закрыт на ключ, и Ираклий с силой грохнул его о мраморный пол холла. Крышка отлетела в сторону, в развалившемся фибровом чемоданчике на виду у всех лежали тугие пачки сторублевок в банковской упаковке, кокетливо стянутые шелковой лентой. Обезумевший от радости Ираклий гордо поднял над головой деньги, словно победный кубок и, истерично хохоча, пошел к выходу сквозь расступившуюся и аплодирующую ему толпу. Всем стало понятно − почему судью ограбили прилюдно.

 

Еще одна небольшая история, связанная с грузинским футболом. 11 августа 1979 года произошла трагедия, вошедшая навсегда в печальную статистику мирового футбола. Команда Узбекистана «Пахтакор» летела в Минск на календарную игру, и высоко в небесах, по вине авиадиспетчеров, произошло нелепое столкновение двух воздушных лайнеров. «Пахтакор» лишился в один день семнадцати игроков основного состава, погиб и капитан команды, мой приятель − Михаил Ан, уже привлекавшийся с Владимиром Федоровым в сборную СССР. Миша из-за травмы не должен был лететь в Минск, но долг капитана позвал его в дорогу, игра имела важное значение для «Пахтакора». Дома у него осталась жена, ждавшая ребенка, на сороковины у него родился сын. Вот так сплелись общая и частная трагедии. В те годы почти каждая из 15 союзных республик была представлена в высшей лиге футбола, но из нее часто и надолго выпадали прибалтийские команды, «Молдова», таджикский «Памир».

«Пахтакор» считался крепким орешком и имел постоянное место в высшей лиге. В команде всегда появлялись заметные игроки, которых сманивали в известные клубы: из Ташкента перешел в киевское «Динамо» защитник С.Доценко, ЦСКА увел вратаря Ю.Пшеничникова, московское «Динамо» − моего соседа С.Стадника, московский «Спартак» − Берадора Абдураимова, но он там долго не задержался, перешел в ЦСКА. За Геннадием Красницким охотились абсолютно все команды, но он был верен «Пахтакору» до конца жизни, он и погиб в Узбекистане. Федерация футбола СССР уже на другой день после трагедии собралась на экстренное совещание и вынесла беспрецедентное решение: восстановить «Пахтакор» в новом составе в течение месяца. Разрешили переход любому футболисту, желающему играть в Ташкенте. О снятии команды с чемпионата не было и речи, только переносилось несколько матчей на более поздние сроки.

Узбекская футбольная федерация в те дни работала в авральном режиме, руководители сутками не уходили домой, заявки от футболистов со всей страны поступали десятками в день. Разумеется, все находилось под контролем Шарафа Рашидова, который в футболе знал толк. Каждый день к нему на стол попадал список желающих играть под знаменами «Пахтакора». Списки приносил в ЦК сам председатель Федерации футбола Г. Пулатов, сыгравший огромную роль в формировании новой команды. И вот в какой-то день Рашидов спросил Пулатова: «Нельзя ли переговорить с Давидом Кипиани, который всего два месяца назад оставил большой футбол?». Надо отметить, что грузинский футбол в ту пору очень любили в Ташкенте, наверное, поэтому, когда две команды, московское «Торпедо» и тбилисское «Динамо», набрали в первенстве СССР 1964 года одинаковое количество очков, и между ними должна была состояться личная встреча на нейтральном поле – таков был регламент чемпионата, именно тбилисцы предложили поле «Пахтакора», и наш стадион 18 ноября оказался счастливым для грузин. Динамовцы за всю свою историю только дважды становились чемпионами СССР – в 1964г. и 1978г.

Была еще одна трогательная история, о которой, конечно, не мог не знать Рашидов. Один известный узбекский врач, живший в Старом городе, дружил с Михаилом Месхи. И каждый год, когда тбилисское «Динамо» играло в Ташкенте, приглашал всю команду вместе с дублирующим составом, руководством, врачами, массажистами к себе домой в гости – полный «Икарус», человек 35-40, ежегодно, пока играл Миша Месхи. В этот прием вкладывалось все узбекское гостеприимство, поверьте − в Ташкенте умеют принимать гостей не хуже, чем на Кавказе или в Казахстане, знаю, о чем говорю.

Встречали приезд гостей всей махаллей, карнаями и сурнаями − это музыкальные инструменты, похожие на инструменты трубадуров на королевских приемах. Жарились на вертелах и в тандырах молодые барашки, угощали шашлыками из перепелок и из пудовых сырдарьинских сомов, подавался тончайше нарезанный нарын, самса с мелко порубленными ребрышками полугодовалых баранов, вручную крученный лагман – вобщем, настоящий лукуллов пир. Об этих встречах динамовцы напоминали мне всякий раз, когда я прилетал в Тбилиси или встречался с ними в Москве. Они тоже останавливались только в гостинице «Пекин», о которой я уже упоминал в своих мемуарах. Жаль, никто не догадался заснять эти встречи в ташкентской махалле, сегодня мы бы увидели кумиров тех лет молодыми, счастливыми, за богатыми узбекскими дастарханами, а главное − почувствовали бы дружбу и тепло, связывающие два народа, принадлежащих к разным религиям. Повторю, это был частный прием, прием частного лица. Государство с его идеологией не имело к этому никакого отношения.

Два слова о Михаиле Месхи. Играл он в нападении, на левом крае, обладал невероятной скоростью, можно сравнить его с молодым Красичем, не нынешнего, итальянского, периода, а раннего, когда он играл у нас в России. Мячом Месхи владел на уровне Лионеля Месси, запомнились его стремительные проходы прямо по бровке. Казалось − надо чуть-чуть сместиться вправо, чтобы не ушел мяч за линию, но он никогда не страховался, мяч словно прилипал к ноге, сегодня такое владение мячом мы видим только у Месси. Еще одна важная характеристика мастерства Месхи: он обладал не только скоростью, но и феноменальными «тормозами», как у «Порше» − говорил об этом его качестве Слава Метревели. На любой сумасшедшей скорости он мог остановиться, как вкопанный, а преследовавший его защитник терял равновесие, а чаще − падал под хохот трибун. Сегодня в «Рубине» играет турок Гёкдениз Карадениз. Ростом, манерой игры, скоростью, «тормозами», даже походкой и внешностью он мне очень напоминает Михаила Месхи, жаль, никто из комментаторов не скажет нам, да и самому Караденизу об этом. Впрочем, у Карадениза и Месхи есть кровное родство, в Грузии испокон веков жили турки-месхетинцы, Миша – один из них.  При Гамсахурдия всех турок-месхетинцев выселили из страны, они перебрались в Россию, в Краснодарский край, но и там им не дали жить. Тогда община попросила убежище в Америке, и Америка приютила всех до одного. Пути Господни, воистину, неисповедимы.

Но вернемся к просьбе Шарафа Рашидова. Пулатов, вернувшись к себе в спорткомитет, тотчас спросил у подчиненных – у кого в Ташкенте могут быть выходы на Кипиани? Кто-то назвал мою фамилию. В ту пору я еще работал в строительстве и находился в Фергане, там меня мое руководство и отыскало, и я первым же рейсом вернулся в Ташкент. В аэропорту меня встречали люди из спорткомитета. С Пулатовым я общался часа полтора и вышел оттуда с командировочным удостоверением и билетом в Тбилиси на завтрашний день, потому что через день тбилисское «Динамо» принимало дома московский «Спартак» и лучшего места для встречи с Кипиани нельзя было придумать, такой матч он не мог пропустить. Я попросил Г.Пулатова заказать мне гостиницу, не хотел загружать Славу Метревели, вопрос гостиницы в Тбилиси такой же трудный, как и в Москве. Из ЦК партии мне забронировали номер «люкс» в гостинице «Иверия» на Шота Руставели.

Разработал я у Пулатова и легенду своего неожиданного визита в Тбилиси, не мог же я прилететь и сказать Метревели: «Организуй мне, пожалуйста, встречу с Кипиани, его Шараф Рашидов видит капитаном обновленного «Пахтакора». Впрочем, я позвонил Славе домой и сообщил, что завтра прилетаю в Тбилиси и хотел бы встретиться с некоторыми игроками, потому что заканчиваю книгу о знаменитых футболистах, мне осталось дописать только о тбилисском «Динамо», и спросил, сможет ли он организовать мне такие встречи. Метревели ответил, что послезавтра они принимают московский «Спартак», и всех, кого надо, я смогу увидеть, все ветераны сидят в одном секторе.

Слава встретил меня в аэропорту, отвез в гостиницу, сказал, что через час за мной заедет наш общий друг Гурам Цховребов, бывший правый защитник «Динамо», прокатит по городу, а к обеду он будет ждать нас в ресторане на берегу Куры. Слава очень спешил на работу. Да, да, на работу. Даже бывшие мировые звезды футбола того времени не могли себе позволить не работать, и зарабатывали на жизнь кто как мог. Надо отдать должное, власть в Грузии своих именитых футболистов не забывала. Слава возглавлял единственный пивной ресторан в Тбилиси, очень популярный, и крутиться ему приходилось день и ночь. О своей новой работе, ресторане, Слава не любил говорить и никогда не принимал там своих друзей, живших вне Тбилиси. Я и сам там был один раз, случайно, завез меня туда Гурам Петриашвили, тоже известный футбольный защитник.

Я бывал во многих мегаполисах, имевших известные футбольные клубы, но нигде не замечал, чтобы предстоящая большая игра между грандами советского футбола столь преображала город – только в Тбилиси я видел, как столица наполнялась энергией, жила ожиданием грандиозного праздника. В такие дни Тбилиси напоминал мне древний Рим в день решающей битвы гладиаторов. Все жило, дышало вокруг футболом, даже шуршание проезжавших мимо машин казалось мне шумом переполненного стадиона перед началом матча. Я попал в Тбилиси именно в такой день – принимали легендарный «Спартак». Даже в Барселоне, в день игры гранатово-синих во главе с Месси с мадридским «Реалом», я не ощущал такой мощной футбольной энергетики, как некогда в Тбилиси.

На стадион мы приехали втроем – Слава, Гурам Цховребов и я, на игру болельщики стягивались заранее, не спеша, чтобы встретиться с друзьями, поговорить о футболе, о матче. На стадионе «Динамо» тоже действовала абонементная система, даже с большим охватом болельщиков, чем на «Пахтакоре», да и стадион у них был стотысячник. Владельцы абонементов приходили на стадион, как в персональную ложу в театре, и знали своих соседей хорошо. Я уже давно не хожу на футбол, только иногда в Актюбинске, команда которого «Актобе» уже четыре раза становилась чемпионом Казахстана и регулярно участвует в европейских кубках; или в Казани, чей «Рубин» одолел «Барселону» в сердце Каталонии, там еще агрессия, хамство, брань не вошли в моду. Дикое поведение не стало нормой, нет жутких драк, потасовок, не крушат и не поджигают стадионы.

Никак не хочется уходить памятью из Тбилиси, сказав о нем только, как о футбольной столице Грузии. Моя скитальческая жизнь из-за служебных командировок позволила мне побывать во многих замечательных городах страны Советов. Бывал я за границей, и не раз. Помню Париж 79-го года, еще французским городом. До сих пор с волнением вспоминаю Лиссабон, до которого никак снова не доберусь, я видел несравненный Бейрут, не разбомбленный в 70-х, я помню роскошный Дамаск при Асаде-старшем и т.д. Но, никакой город не оставил в моем сердце столько чувств, как Тбилиси, хотя у меня там никогда не было ни романа, ни интрижки. Я когда-то вычитал, что в памяти остаются только те города, где случилась любовная история. Нет, меня с Тбилиси связывала крепкая мужская дружба не только с грузинскими футболистами, но и с его интеллигенцией, с которой меня все-таки свел грузинский футбол.

Я общался с академиком Саргисом Цаишвили, знаменитым альпинистом, покорившим Эверест-Джомолунгму и бывшим чемпионом Грузии по боксу в молодости. Знал братьев Чиладзе, для нынешнего поколения надо обязательно объяснить – известных писателей. Дружил с великолепным поэтом Резо Амашукели − денди, плейбоем и Казановой в одном лице, ему я посвятил повесть «Чти отца своего». Часто бывал и в доме Мито Гулисашвили, переводчика моей книги на грузинский язык. Общался с литературоведом Гурамом Гвердцители, возглавлявшим издательство «Мерани». Бывал в доме Джемала Амурвелашвили, чья мать никогда не забывала о том, что она кахетинская княжна. В Кахетии, посещая могилу рано ушедшего из жизни Джемала, я убедился, что грузины ценили данное Богом происхождение. Интересно проходили мои встречи с министром спорта Грузии Джунашером Кварацхели, он прекрасно разбирался в живописи и антиквариате и подарил мне неизгладимое впечатление, сводив в гости к нескольким известным коллекционерам. Видел я в Тбилиси и библиотеки, которые в ту пору ценились выше любой коллекции антиквариата. Со всеми этими людьми, их домочадцами, их друзьями и знакомыми я потом ежегодно встречался на море, в Доме творчества в Пицунде, и возвращался домой в Ташкент всегда через Тбилиси.

А как прекрасно одевались в Тбилиси, не передать! Прогулку по тбилисскому Бродвею − по улице Шота Руставели, можно было засчитывать, как посещение выставки мод на пленэре. Принято считать, что итальянцы, французы рождаются с чувством моды, обладают повышенным пониманием всего прекрасного, будь то музыка, живопись, поэзия, архитектура – не стану оспаривать, но грузины, на мой взгляд, не уступали ни тем, ни другим и даже вместе взятым.

А какие портные, сапожники жили в Тбилиси, если соизмерять с нашими нынешними представлениями – это уровень Бриони и Феррагамо, вглядитесь в старые фотографии 60-70-80-х годов и сразу оцените.

Я уже 22 года живу во втором браке с Ириной Витальевной Варламовой и часто рассказываю ей о своих путешествиях, городах, где я бывал. И если бы Всевышний предоставил мне возможность вернуться назад во времени, и показать ей хоть один город тех лет, в которых я побывал, я бы выбрал не Париж, не Лондон, не Вену, не Рим, Мадрид. Не задумываясь, я бы хотел показать ей только Тбилиси 60-70-х годов, уверен, она бы его полюбила так же, как любит Ниццу и все маленькие городки Лазурного берега.

Но пора возвращаться на стадион, в сектор для ветеранов футбольной команды «Динамо». К тому времени, когда мы подъехали, стадион уже почти заполнился. Первым, кому меня представил Метревели, оказался Борис Пайчадзе, знаковая фигура в истории грузинского футбола, а точнее сказать − союзного масштаба, он стоит рядом с такими корифеями футбола, как Бобров, Федотов, Ильин. Он в 50-е гремел в московском «Динамо», позже вернулся в Тбилиси и там достойно закончил карьеру. Он и позже не мог расстаться с футболом, много лет проработал директором родного стадиона. Сегодня, в ХХ1 веке, этот стадион носит имя − Бориса Пайчадзе. До начала игры Слава успел познакомить меня с бывшим центрфорвардом Зауром Калоевым, блестяще игравшим головой, он забил около двухсот голов. Утверждают, что в советском футболе именно Калоев впервые стал забивать мяч головой, не прямо отправляя его в ворота, а используя отскок от земли, чем ставил вратарей в тупик − не угадаешь, куда отскочит мяч. «Заур играет головой, а не только подставляет голову под мяч» – как пошутил Слава о Калоеве.

Когда я заканчивал беседовать с Калоевым, появился Миша Месхи, он, конечно, стал расспрашивать о Ташкенте, Старом городе, а тут и свисток на игру раздался. Надо отметить, что в «Динамо» всегда играло много осетин: Гурам Цховребов, Владимир Гуцаев, Александр Апшев, Заур Калоев. Разговаривая с Пайчадзе и Калоевым, я пристально вглядывался в ветеранский сектор и все никак не мог отыскать Давида Кипиани, хотя его партнеры, братья Мачаидзе и Гиви Нодия, сидели невдалеке. Продолжал я высматривать Кипиани и по ходу игры. От Славы утаить мой интерес не удалось, он спросил: «Кого ты так пристально высматриваешь?» Я ответил: «Хочу встретиться с Кипиани, его очень любят в Ташкенте». Слава огорошил: «Здесь ты его не встретишь, он уже третий месяц большой начальник, стал неожиданно председателем общества «Динамо». Он сейчас где-то рядом с командой, с тренерами. После игры мы отсюда большой компанией поедем в ресторан на Мтацминде, ты там бывал. Тогда вволю наговоришься с моими коллегами, но боюсь − Давид не сможет приехать, хотя мы его туда и пригласили. Он должен проводить «Спартак», возможно, отужинает вместе с судьями, уладит формальности, подпишет протоколы матча и т.д.». Видя мою растерянность, он спросил: «Тебе очень нужно встретиться с ним?» Я ответил − да, очень. Слава ничего не сказал, но перед окончанием первого тайма сообщил: «Я постараюсь организовать тебе встречу, в перерыве схожу в раздевалку, где он будет обязательно, и постараюсь переговорить с ним».

Слава отсутствовал долго, появился в секторе только со свистком на второй тайм, сияющий, и протянул мне листок в клетку, где Кипиани четким каллиграфическим почерком написал адрес, свой телефон и время встречи, близкое к обеду.

Вечер на Мтацминде удался на славу. Тамадой в застолье оказался гигант Джемал Зейкеншвили, из того поколения, что в 1964 году добыл в Ташкенте «золото» для Грузии, человек отчаянной храбрости, неуемной энергии и острословия. За ним − невероятное число розыгрышей коллег, о некоторых вспоминали и в тот вечер. Это Джемал Зейкеншвили сказал: «Тот, кто хорошо играет, тот и хорошо умеет гулять». А я добавил шутливую присказку Геннадия Красницкого – кто не курит и не пьёт, нам в команду не подойдет. Втайне я все-таки надеялся, что Давид появится на Мтацминде, но он так и не приехал. Вернувшись в гостиницу далеко за полночь, я все же нашел в себе силы сделать какие-то записи, уж очень интересные, редкие по фактам, возникали разговоры, упоминались такие фамилии, случаи – в ту ночь я понял, что рано или поздно я должен написать книгу о футболе. Признаюсь, сорок три года спустя, книгу о футболе я начал писать, называлась она «Атака – моя стихия», посвящена она была Б.Абдураимову. В издательство для заявки я предоставил пролог и эпилог еще ненаписанной книги, к сожалению, книга в таком виде и осталась. Неожиданно любимец болельщиков Берадор попал в немилость власти и надолго, с книгой попросили подождать. Сегодня эти страницы находятся в архиве у легендарного футболиста Б.Абдураимова, которого я называю Пеле узбекского футбола, он, как и всякий крупный талант, знал трудные времена. К решению написать книгу о футболе подстегнуло и предложение Миши Месхи, адресованное мне: «Дорогой Рауль, если ты задумал книгу о футболе, одним Тбилиси тебе не обойтись, обязательно надо рассказать о киевлянах, нельзя и без «Спартака», который нам сегодня проиграл, а, бывало, он уезжал от нас с победой; интересны традициями, историей наши одноклубники из Москвы, вот Борис Соломонович Пайчадзе с ними много побед одержал. Если ты надумаешь встретиться с ними, мы тебе организуем такие же теплые встречи хоть в Киеве, хоть в Баку, Ереване или Москве. Ты только позвони нам, можем и сопровождение составить, нас везде встретят, существует ведь футбольное братство, оно даже крепче масонства».

Проснулся я поздно и оценил мудрость Кипиани, назначившему мне время встречи вплотную к обеду. На прием решил пройтись пешком, в Тбилиси я уже хорошо ориентировался, не в первый раз жил в «Иверии». Шагая по тенистым улицам, я мысленно выстраивал разговор, о Кипиани я знал немало: родился в интеллигентной семье, на «отлично» закончил спецшколу, прекрасно владел английским языком, юрист по образованию. Очень организован, ответственен, наверное, поэтому его рекомендовали на столь высокий пост по тем временам. Для начала я хотел преподнести ему сюрприз – подарить редкую фотографию.

Когда я вел колонку футбольного обозревателя в газете, то дублирующий состав команды гостей всегда размещали в секторе для прессы. Однажды, когда Кипиани только начинал в дубле, он с друзьями сидел неподалеку, и я неожиданно для самого себя попросил Сашу Лопатина, известного фотографа, работавшего на киностудии «Узбекфильм», сделать несколько снимков не известных мне футболистов. Снимки много лет хранились в пакете, и я вспомнил о них, только получив задание Ш.Р.Рашидова. На одном из снимков Кипиани с Володей Гуцаевым оказались на переднем плане – юные, красивые, они радостно чему-то улыбались. Скорее всего, они даже не заметили, что их снимают. Тогда и фотографы, и журналисты, и поклонники − все у них было впереди. Вот такой снимок я нес на встречу.

Не успел я появиться в холле старинного особняка, как ко мне подбежал молодой человек и учтиво спросил – вы из Ташкента, писатель? И я понял, что меня ждут: Кипиани встретил меня радушно, извинился за то, что вчера не смог заехать на Мтацминду, хотя и очень хотел посидеть в такой компании, где присутствовало несколько поколений известных футболистов. Я отдал ему фотографию, которой он искренне обрадовался и сказал: «Я всегда сожалел, что у меня нет ни одной фотографии, снятой на выезде, а тут даже в дубле и рядом с Володей, которого я по-братски люблю». Такое начало сняло с меня напряжение. Кипиани вызвал секретаршу, попросил кофе и, улыбнувшись, сказал: «Я готов отвечать на ваши вопросы, вот даже шпаргалку заготовил», − и продемонстрировал мне пять-шесть страниц, написанных от руки. И тут я признался, что прибыл в Тбилиси с тайной миссией по очень деликатному делу, и касается оно прежде всего его, Кипиани.

− Вы меня интригуете, трудно футбольные дела назвать деликатными, − он от души расхохотался. Этот смех окончательно раскрепостил меня, и я рассказал ему о том, что Шараф Рашидович высоко ценит его игру и видит его не только капитаном обновленного «Пахтакора», но и тем человеком, который сформирует из 50-60 имеющихся предложений команду на свое усмотрение.

− Но я уже, как видите, не играю, − пытался возразить Кипиани.

Я ответил: − Шараф Рашидович знает об этом и уверен, что вы еще сможете играть два-три сезона.

Если бы Кипиани знал, что через месяц он оставит этот кабинет, вновь выйдет на футбольное поле и будет играть до 1981г., пока не сломает ногу, то он наверняка бы улетел со мною в Ташкент. Может, и судьба его сложилась бы иначе, не будем гадать, пути Господни неисповедимы.

Реплику Кипиани о том, что он «повесил бутсы на гвоздь», я ошибочно принял за интерес, и тут же поторопился ошеломить его условиями перехода. Четырех−  или пятикомнатная квартира из резерва ЦК в лучших районах города в день приезда с правом продажи после ухода. «Волга» по цвету на выбор с правом продажи через два года и приобретением новой, мебель на выбор во все комнаты, допуск к приобретению одежды и обуви для всей семьи со складов «Горторга». Зарплата, премиальные по особому договору. Такое предложение вряд ли кому делалось по тем временам, и Давид, конечно, оценил фантастическую щедрость Рашидова.

Кипиани посмотрел на часы и, слово потеряв интерес к беседе, предложил:

− Давай поедем пообедаем в одно интересное место, уверен, ты там еще не бывал, и выпьем за здоровье Шарафа Рашидовича.

Поехали в пригород Тбилиси, в небольшой закопченный духан, окруженный вековыми платанами. Только тут, в духане, я понял, что Давида здесь ждали и обед заказали заранее, оттого и время встречи совпало с обедом, он, конечно, понимал, что после бурной ночи на Мтацминде мне следует опохмелиться. Во дворе под деревом нас ожидал накрытый стол с закусками и глиняный кувшин литра на два с отполированной до блеска ручкой, и я подумал, что уже тысячи и тысячи гуляк лет сто пили из этого старого кувшина, и вот настал мой черед, от этой мысли я растрогался. Давид, разливая вино, сказал:

− Кахетинское, лучшее, давай выпьем за здоровье Шарафа Рашидовича. Никогда не думал, что моя игра и я сам волную такого человека. И за приглашение спасибо, передай ему. Хотя нет, я сам напишу ему письмо с благодарностью.

Выпили, закусили, Кипиани продолжил:

− Я знаю, такого предложения до меня никто не получал, да и после меня вряд ли кому такое внимание окажут. Поистине, он щедр, как восточный хан. Я понимаю, Ташкент нам, грузинам, не чужой город, грузины на вашем поле «золото» добыли, помнят, как вы встречали, как болели за нас, но я не могу принять столь лестное и выгодное для меня предложение по одной причине – народ не поймет, скажет, Кипиани за большими деньгами погнался, − потом он, тяжело вздохнув, сказал весело:

 − Давай, дорогой Рауль, выпьем за упущенный шанс, я его никогда не забуду. Когда уйду на пенсию, я обязательно расскажу грузинам, как я чуть не стал капитаном «Пахтакора» и любимчиком Шарафа Рашидовича.     Когда мы возвращались в город, Кипиани вдруг встрепенулся:

− Послушай, я совсем не подумал, может мне кое с кем следует переговорить? Я к вашим услугам. У нас футболистов на экспорт − сколько хочешь, в «Динамо» всем места не хватает.

Я ответил:

− Спасибо, не нужно, у меня персональное приглашение только к вам.

Я хотел сойти где-нибудь в центре, но он сказал:

− Давай заедем на работу, я должен написать Шарафу Рашидовичу письмо, он меня поймет. В кабинете он вдруг вспомнил:

− А я ведь тебе подарок приготовил, и тоже фотографию, − и показал большого формата снимок, где он после победного матча заснят без футболки с голым торсом и держит в руках заветный кубок СССР по футболу. Его команда завоевала этот трофей в 1976г. в первый и последний раз.

Подписывая фото, он спросил:

− Твое имя пишется с мягким знаком?

Я не понял, что речь идет о падеже и сбил его с толку, сказав – да. Он и подписал – «Раулью от Давида Кипиани. 18 августа, 1979г., Тбилиси». Фотография эта находится в моем музее на родине, в Казахстане. Письмо для Ш.Р.Рашидова я передал Г.Пулатову. Больше с Кипиани я не встречался, но о его гибели в автокатастрофе мне позвонили в тот же день. О подробностях смерти Д.Кипиани я узнал от его сына Левана, ныне он министр спорта Грузии. Погиб он 17 сентября 2001г., возвращаясь из Кобулети на своем внедорожнике «Мерседес», на высокой скорости не вписался в поворот и врезался в могучее ореховое дерево. Смерть оказалась мгновенной. Причина – разговор по мобильному телефону. Пусть земля будет вам пухом, великий и благородный Давид Кипиани.

 

 

 

Отель «Амирандес», Крит, сентябрь, 2012г.

 

 

Назад